Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Максиму сделалось плохо, его держали прямо только стена и экзопротез.

После снятия проекции с личности его не вернули в обитель? Где же он был? Его куда-то отвезли? Неужели владыка отдал его этим людям, и они увезли его к тому чёрному человеку? Что с ним сделали? Почему он резал себе вены? Рассудок Максима вскипел ужасом. Он вспомнил, как отец Александр на том каменистой уступе трясущимися руками приставил пистолет к подбородку и понял, что он так же, как и Наставник, не раздумывая совершит самоубийство при неотвратимом покушении на осквернение его святых Богу данных обетов… или сразу после их осквернения. Значит, это произошло? И не один раз?

— Владыка Арсений!!! — в истерическом бешенстве заорал Максим. — Мы так благоговели пред тобой, слушались тебя и так искренне любили!!! Как же ты отдал меня на растерзание сатане?! Как ты посмел верного тебе Наставника подвергнуть бетатрину? Ты сам — сущий ад на земле!!! — он повернул к Киру лицо с мокрыми, безумными глазами и потеряно произнес:

— Кир… не верь никому… Бог же не мог этого допустить… Страшно как… Бога нет…

Максим, теряя сознание, с металлическим скрежетом экзопротеза по кафельному полу, сполз по стене на белоснежные плитки. Его длинные чёрные ресницы, полуприкрыв глаза, трепетали, как будто его колотил озноб. Он то ли кричал, то ли плакал.

Кир, ругая себя, на чём свет стоит, бросился к нему, пытаясь его поднять, но тело Максима сильно обмякло, и ему просто не хватало сил.

Дверь распахнулась, в душевую ворвался Арден и с ним братья Игорь и Владимир.

— Кир, ты живой? — закричал Арден.

— Я? Да! — чуть ли не со слезами ответил Кир. — Но вот Максим… простите меня, братья… это я виноват…

Арден посмотрел на Максима, который весь трясся, суженными глазами глядя в пустоту перед собой. Арден, похолодев, спросил у сидящего на коленях Кира:

— Господи Боже, что произошло?

Кир, повесил голову.

— Я рассказал ему про истязания и перезагрузки бетатрином… Он что-то вспомнил… он сказал, что владыка отдавал его на растерзание сатане… он сказал… что Бога нет…

— О, Господи, Кир! Что же ты натворил?! Зачем ты это сделал? Ты же мог активировать червя, который в нём! Ему ни в коем случае нельзя было терять сознание, чтобы не взяло вверх бессознательное, именно поэтому я и делал ему операцию без общего наркоза! Зря только парня измучил…

— О чём ты, брат Арден? — испуганно пролепетал Кир. — Ты не предупреждал нас об этом!

В руках Ардена был медицинский бокс. Он бросился к Максиму, раскрыл его, достал фонарик и посветил им в зрачки Максима.

— Он не реагирует… Он без сознания… — со страхом сказал Арден. — Очень плохо. Молись Кир, чтобы, когда Максим очнулся, это был Максим.

Он повернулся к братьям.

— Помогите отнести его в постель. Нужно установить дежурство, не оставляйте с ним ночью сестёр или братьев по одиночке. Держите наготове автошприц с сильным седативным.

— Брат Арден, — слабым голосом от страха спросил Кир. — Что происходит сейчас с Максимом?

— Я сам до конца не знаю. Это может быть всё что угодно: от припадка эпилепсии, из-за безжалостных бетатрировых инъекций до запуска программы на убийство или самоуничтожение. Это теперь станет понятно, только когда он очнётся, и мы посмотрим в его глаза. Братья, в любом случае, мне нужно сделать, ради чего я приехал — ему нужна перевязка. Давайте быстрее заберём его отсюда.

Они вчетвером подняли его и перенесли на постель. Арден попросил братьев поддержать расслабленное тело Максима, пока делал ему перевязку и, когда закончил, уложил его на спину и дал указание пристегнуть его на всякий случай ремнями к кровати.

Кир укрыл его одеялом, поверх которого перекинул и затянул покрепче ремни, и присел рядом на краешек кровати. Вид у него был убитый.

— Так всё хорошо шло… — сокрушался он. — Если бы вы видели, как он светится любовью на богослужении! Это началось сразу после…

— Это признак того, что он — одержим, — со вздохом произнёс Арден. — Если одержимых без экзорцизма погрузить в благодать Духа Святого, то при отсутствии покаяния начнётся страшный откат и беснование. А тут у нас случай беснования, вызванного применением высоких технологий!

— Но мы же на собрании так и хотели, являть ему любовь, погружать в благодать!

— Мда, возможно или ты слишком форсировал события, позвав его на братское богослужение, или мы ошиблись, и прав был Сергей, что он так сломан, что ничего для него уже не сделаешь. Но может быть, это всего лишь то, о чём говорят святоотеческие писания: всегда после большой благодати приходят большие искушения. Но окончательно всё станет ясным, когда Максим очнётся. Если только не начнётся бетатриновая кома…

— А это что ещё такое?!! — с отчаянием вскричал Кир.

— Разрушение личности уже без инъекций бетатрина.

Кир закрыл лицо руками и со стоном проговорил:

— Господи, умоляю Тебя! Спаси брата Максима! Я же видел божественный свет любви в его глазах, я видел: он — Твой!

— Оповестите Совет, — уныло распорядился Арден. — Найдите следующую тройку дежурных. Ах, если бы тут был владыка Питирим, чтобы он возложил на него руки!

— Братья, но это же можем сделать и мы! — произнёс Владимир. — Давайте помолимся об исцелении от одержимости?

Все посмотрели на него и, молча, без раздумий, окружили постель Максима. Они преклонили колени и возложили на него руки. Каждый в сердце своем погрузился в молитву и исихию.

— Мне больно. Отпусти меня. Мне невыносимо больно, — не приходя в себя, странным голосом произнёс Максим, он застонал, и его тело напряглось под удерживающими его ремнями. Но никто из братьев даже не шелохнулся.

— Максим, ты поможешь нам? — с улыбкой спросил отец Александр. — Втроём мы быстрее порежем все эти кабачки! Брат Питирим, ну скажи ему, чтобы он помог нам!

Противоречащий рассмеялся:

— Брат Александр! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно! Брат Максим же избрал благую часть, которая не отнимется у него.

Они засмеялись. Максим увидел, что он сидит на стуле напротив них за столом и держит в руках Евангелие.

— Максим, как же ты умудряешься читать? — всё ещё смеясь, сказал отец Александр. — У тебя же Евангелие перевёрнуто?

Они рассмеялись снова. Максим опустил глаза и понял, что держит Евангелие вверх ногами. Он перевернул его. Отец Александр отложил нож, сгрёб порезанные кабачки в большую кастрюлю и, наполнив её до краев, понёс на кухню. Максим поднял глаза на противоречащего, но тот спокойно продолжал нарезать кабачки. Максим думал так громко… но тот не слышал его мыслей. Максим вскочил, схватил оставленный Александром нож, со всей силы прямо через стол воткнул его противоречащему в сердце. Тот вскрикнул, попытался подняться, посмотрел на него удивленным стынущим взглядом, но тут же упал, уронив стул, и забился в агонии.