Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Александр обратил изможденный взгляд куда-то вовнутрь себя, как будто вспомнил что-то страшное, и как-то пугающе протяжно проговорил:

— Когда сошла лавина, я пытался удержать его на краю обрыва… он понял, что мы можем сорваться вместе… и перерезал ремень на бронеразгрузе, за который я его держал, чтобы спасти меня! Я жив, благодаря его жертве… Я был мёртв от горя, думая, что он погиб… Я умолял снежную могилу отдать мне брата, чтобы ещё хоть на короткий миг взглянуть в его ясные живые глаза… Но кровь сочилась изо рта его… Не было сил это вынести… Как мне хотелось опуститься рядом и тихо заснуть с ним в братской могиле… Но своим последним словом он заставил меня жить! Он умолял меня жить! Прошу вас, помилуйте его, братья! Умоляю вас, братья, как презренный слуга милостивого владыку, умоляю, помилуйте Савву!

Отец Александр хотел встать перед собранием на колени, но Арден в порыве сострадания бросился к нему, и, крепко обняв, не позволил это ему сделать.

— Нет!!! Не надо!!! О, Боже… — дрожащим голосом сказал Арден. — Я выезжаю в Луговое!

Я увидел, что Стефан стоит и расширенными глазами смотрит на капеллана. Потом он с грустью перевёл глаза на проекцию Сергея. Их взгляды встретились, и Сергей опустил глаза. И тогда Стенфан обратился к Совету:

— Братья… давайте молиться…

Вечером Настя, как и обещала, пришла к дому Ардена и также, сложив ручки и положив на них головку, встала под окошком и ждала, когда Савватий её заметит. Сквозь оконное стекло она хорошо видела его, но он лежал, не шелохнувшись, запрокинув голову, на его лице была надета кислородная маска. Настя уже стала замерзать. Наконец, она решилась и тихонько постучала в стекло. Но Савватий не повернулся, зато послышался звук открывающегося замка, и из дверей выглянул Сергей Владимирович.

— Так, я не понял: что ты тут делаешь? — с какой-то излишней строгостью спросил Сергей так, что Настя перепугалась и залепетала:

— Я? Я… я просто пришла на него посмотреть…

— Зачем? Ты что-нибудь ему принесла? — Спросил Сергей Владимирович, приближаясь.

— Да… груши! — сказала Настя.

Сергей взял у неё из рук корзинку и осмотрел.

— А блокнот с карандашом зачем? — напрягся он.

— А, это мой… Я рисую что вижу, — побледнела Настя.

Сергей Владимирович не поверил. Он посмотрел на неё и очень серьёзно сказал:

— Анастасия, доченька… Ты у нас — девушка на выданье, а парней в деревне нет. Но этот отморозок — не твоя партия. Не стоит к нему ходить, а тем более, не стоит ему ничего приносить, чтобы он не попросил. Самое страшное, если он попросит у тебя псифон. Если ты ему его добудешь, мы все погибнем, это ясно тебе?

— Ясно, — зарделась цветом Настя. — Только не думайте, дядя Серёжа, что я хожу из-за того, что он мне нравится. Он совсем не в моём вкусе. Если дело в этом, то мне больше по душе Андрей. Просто Бог мне сказал, что я могу его спасти, но не сказал как. Вот я просто и прихожу, чтобы понять, что мне вообще надо делать.

Сергей Владимирович осерчал:

— Дорогая доченька, это мистические бредни. Ну что ты можешь сделать?

Настя пожала плечиками и тихо сказала:

— Я же сказала, что сама не знаю… Дядя Серёжа, вы пустите меня к нему?

Сергей Владимирович с возмущением хлопнул руками себя по бокам.

— Нет, ну вы гляньте… Ну что ты будешь с нею делать!

— Так пустите? — сморщив лобик, попросила Настя.

— Конечно, нет! Сейчас я немедленно свяжусь с Марфой Ильиничной и попрошу, чтобы она тебя от себя больше не отпускала.

— Дядя Серёжа, а что с ним? — допытывалась Настя. — Почему у него лицо в синяках, и он в маске? Днём же он был в полном порядке, активный и общительный!

— Так… это когда это вы виделись днём? Что значит, общительный?! — разволновался Сергей.

— То и значит… что ему было плохо… ему нужно было утешение.

— Дорогая Настенька, — со вздохом сказал Сергей. — А тебе не жалко Андрея и владыку Питирима? Ты не думаешь, что им и всем нам тоже нужно утешение?

— Почему не думаю? Думаю. И знаю, что у них всё хорошо, и скоро они найдутся целыми и невредимыми!

— Это тебе тоже Бог сказал? — съязвил Сергей.

— Это мне говорит моё сердце. Когда я вспоминаю Питирима и Андрея, мне становится очень радостно. — Она подошла поближе к Сергею Владимировичу и, заглядывая снизу вверх в его глаза, очень жалостливо попросила:

— Ну, пожалуйста, дядя Серёжа! Я тихо-тихо буду рядом сидеть. Я ничего ему не дам и ничего у него не возьму, только если вы мне разрешите. Ну, пожалуйста, дядя Серёжа!

Сергей сложил руки на груди и сверху вниз посмотрел на неё. Она замерла, просительно глядя в его глаза.

— Ну ладно, — согласился он. — Только запомни: сейчас он без сознания. Но если он очнётся, то ни о чём с ним нельзя говорить и ничего ему нельзя приносить! Договорились?

— Договорились! — расцвела Настя.

Сергей, ощущая себя идиотом, идущего на поводу у глупой девчонки, повёл Настю вовнутрь. Она вошла в комнату, подошла к капсуле и, обернувшись на Сергея Владимировича, со слезами сказала:

— Что же с ним такое? Он умирает?

Сергей взглянул на мониторы и, пряча глаза, грустно проговорил:

— Не знаю… Возможно.

Савватий лежал, медленно дыша. Его могучий, похожий на беломраморную античную статую обнаженный торс был до половины прикрыт покрывалом, в венах стояли катетеры с иглами капельниц, его лицо было так бледно, что на щеках были видны голубые прожилки вен.

Настя вздохнула и стала гладить его по плечу, монотонно повторяя:

— Спаси, Господи… Спаси, Господи… Спаси, Господи… Спаси, Господи…

Сергей закатил глаза и, с раздражением вздохнув, вышел в операционную. Из-за полуприкрытой двери безостановочно раздавалось: «Спаси, Господи, спаси Господи, спаси Господи…».

Когда стемнело, Луговое взорвалась радостным известием о том, что владыка Питирим и Андрей живы и добрались до Вознесенки. После трапезы Сергей и Ефрем по пси-связи присоединились к совещанию Совета. Тут прибежала испуганная Марфа Ильинична, которая искала Настю, и застала у Ардена целое собрание: за столом в гостиной сидели братья Антон, Михаил, Филипп, Алексей, а с ними сестры Ольга, Ефросинья и Евгения, которые вернулись из поисковой партии, и грелись чаем. Их лица светились радостной усталостью и, когда Марфа Ильинична застыла на пороге, Антон со счастливой улыбкой воскликнул:

— Христос воскрес! Ты за Настенькой? — и кивнул ей на полузакрытую дверь комнаты, откуда раздавалось: «Спаси, Господи, спаси Господи, спаси, Господи…».

Марфа Ильинична кивнула, зашла в комнату и поёжилась от медицинской атмосферы и запаха медикаментов. У окна стояла реанимационная капсула, похожая на саркофаг, с неподвижно лежавшим в ней человеком, на коленях перед которой стояла Настенька и всё время монотонно повторяла «Спаси, Господи».