Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

— Адово зверье… чёртовы собаки… грязные суки, — ругался он, осматривая Максиму плечо. — Очень… очень плохая рваная, грязная рана! Нужно срочно промыть антисептиком, зашить и поставить уколы… Где наш чёртов медицинский бокс!!

Он скинул с себя китель, стащил через голову термолонгслив и принялся ножом резать его на бинты.

— Зачем ты режешь свой, — расстроился Максим. — Возьми мой.

Серафим с болью посмотрел на него и сказал:

— Твой тебе пригодится, когда тебя начнёт трясти от холода при воспалении с температурой.

Он немного надрезал на плече термолонгслив Максима и начал поверх него бинтовать плечо. Молнии озаряли пространство вокруг них.

— Господи, Бог мой… где отец Александр?!! — вдруг вскричал Максим.

Серафим замер и обернулся. В вспышках света он увидел, что на краю уступа Александра не было. Не было также его бронеразгрузки и шлема.

— Он ушёл… он бросил нас во время нападения! — Максим с отчаянием стиснул кулаки.

— Его можно понять, — с горечью сказал Серафим и потом спокойно добавил:

— Но ничего, брат Максим, далеко он не может уйти. Мы сейчас закончим с тобой, и я его найду.

Он поплотней закрепил ткань самодельного бинта, помог Максиму надеть его китель, подал ему винтовку и бронеразгруз и собрался идти. Максим схватил его за руку.

— Стой. Пойдем вместе!

— Хорошо, — кивнул Серафим.

Максим начал вставать, и вдруг его колено само подкосилось, и он упал.

— Вот инфернальные твари! Тебе порвали сухожилие!! — с досадой сказал Серафим. Он взял остатки от термолонгслима и перетянул ему колено. — Тебе придётся остаться, времени нет. Если начнётся ливень, то он смоет все следы. Я выдвигаюсь, а ты держись. Я быстро вернусь, не думаю, что поиски займут много времени. Вряд ли кто-то сюда сунется ещё раз, а если сунется, ты дашь ему достойный отпор. Я видел, как ты стреляешь с левой руки, красавчик. Спасибо, что прикрыл меня.

— Но… если ты не вернёшься?

— Ты сейчас сказал нечто странное. Что может со мной произойти?

Он протянул Максиму руку, тот подал ему свою, и Серафим пожал её, вглядевшись в его глаза. Потом он взял свой бронеразгруз, надел шлем и, включив «следопыт», взял нужный след и стал быстро спускаться с уступа скалы вниз.

Волоча ногу, Максим подполз к тому месту, с которого ушел Серафим, зарядил винтовку, надел шлем и стал ждать. Некоторое время он ещё наблюдал брата в инфракрасном спектре, но потом тот скрылся из виду.

Максим, чтобы успокоиться, достал молитвослов и стал читать. Фонарь включать не требовалось: молнии сверкали уже не переставая. Поднимался сильный ветер. Лес шумел, в его глубине слышался треск ломающихся веток. С поляны, покрытой трупами зверей, ветер приносил сильный и тошнотворный запах крови. Вдруг Максим заметил, что кончик ствола его винтовки стал светиться холодным тусклым, голубым светом.

— Господи, помилуй меня, — с ужасом прошептал он. — Огни святого Эльба!

Он отбросил подальше винтовку, отполз от деревьев и с волнением посмотрел туда, куда ушёл Серафим.

— Братья, — с тревогой проговорил он в пустоту. — Страшная гроза начинается… Пожалуйста, возвращайтесь быстрее!

Он спрятал поглубже в карман кителя молитвослов, чтобы он не намок, и снова посмотрел вдаль. Вдруг он увидел, как огромная молния ударила куда-то в скалы, совсем близко. Одновременно с ней раздался такой грохот, как будто взорвался артиллеристский снаряд. И с этого момента эти «снаряды», не переставая, рвались где-то рядом и повсюду. Прямо перед ним молния ударила в сосну и воспламенила её, другая стукнула в песок, расплавив его в стекло. От грохота он оглох. И тут же начался сильный дождь, который перешел в ураганный ливень. Укрыться было совсем негде. Единственная возможность — забраться под уступ скалы, на которой он лежал, что он и сделал. Перед его глазами разворачивалась картина страшной стихии. Он никогда ещё не видел такой сильной грозы. Небо обрушилось водой на землю, целыми тоннами. Он, прижавшись спиной к корням в песчаной стене, горячо молился о братьях, умоляя Господа предоставить им хоть какое-нибудь укрытие. Стихия бушевала мучительно долго. Когда же она начала стихать, Максим забрался обратно на уступ, подобрал винтовку, осмотрел и с удивлением обнаружил, что те детали, что были сделаны из углеродистого пластика, оплавлены… деформировалась накладка на пламегаситель, заклинило углепластиковый магазин… Он с благодарностью перекрестился, когда понял, какой беды он избежал, если бы винтовка висела на нём. Он вернулся обратно на своё место на краю уступа, с которого было удобно вести наблюдение.

Серафим не возвращался. Начало светать, Максим взглянул на часы. Было около шести утра. Его стало знобить.

— Боже… брат Серафим! — проговорил Максим. — Ты обещал вернуться… Пора бы уже… Где же ты?

Стало очень холодно. Раны сильно болели. Максим увеличил температуру обогрева и немного согрелся… Тут он вспомнил слова Серафима о том, что его затрясёт от холода, когда начнётся воспаление, и с грустью сообразил, что он не избежал его.

— Я не могу вот так волноваться и ждать, — решил для себя он. — Лучше сейчас заснуть, чтобы, когда проснусь, увидеть отца Александра и брата Серафима… Лучше переждать мучительное ожидание во сне.

Максим устроился поудобнее и закрыл глаза.

Он проснулся оттого, что его мутило. Он открыл глаза и понял, что уже день, но тучи плотной пеленой заволокли всё небо, не было видно солнца. Тогда он приподнял голову и огляделся с сильно бьющимся сердцем. Он был один. Братьев рядом с ним не было. Ледяной страх сковал его сердце.

— Серафим!!! — закричал он. — Братья!!! Господи, что случилось? Почему я не пошёл вместе с ним!!

Рана на плече болела невыносимо, раздирала до самой кости, колющая, жгучая боль пронизывала колено. Максим включил «Следопыт» и попытался найти следы. Конечно же, гроза их все уничтожила.

— Не надо паниковать, — успокаивал себя Максим. — Может быть, возникли трудности, и надо дать брату Серафиму ещё какое-то время для возвращения. Главное, не покидать это место, чтобы ему не пришлось волноваться за меня и искать.

У него была возможность поесть, но аппетита не было, напротив, мысль о еде вызывала тошноту, которая усугублялась видом волчьих трупов, над которыми уже кружили вороны, и запахом крови. Чтобы отвлечь себя от боли и переживаний, он решил заняться каким-то делом. Медленно, потихоньку ступая, используя одну руку, он начал разгребать поляну от трупов, стаскивая их в одно место, как можно дальше в лес. Тяжёлую тушу оленя он сбросил с уступа вниз, где не было корней и травы, а оказалось больше песку, и, работая ножом в левой руке, вырыл для него большую яму. Выбиваясь из сил, он затащил оленя в яму и прикопал его, после чего, похлопывая руками, утрамбовал песок. Затем он снова забрался на свой уступ. Дышать стало как-то легче, но, может быть, это было простым самовнушением. К вечеру боль овладела всем его телом, у него началась рвота. Он покрывался потом и чувствовал сильную слабость.