Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

— Господи… кого же я тогда должен убить, чтобы исполнить обет и стать свободным? Скажи, кто же он, и я сделаю это!

— Сделаешь? Александр! Противоречащего надо убить в себе!

Александр с горечью посмотрел в бездонную глубину неба, затем улыбнулся и смиренно сказал:

— Спасибо тебе… я понял… я виноват, и я… я сделаю это… сразу же… я постараюсь это сделать быстро, в течение одной минуты, как только вернусь в тот мир… у меня есть винтовка и есть ещё нож… только прошу Тебя, помоги мне сделать это…

— Александр, — оборвал его красивый, наполненный печалью голос, — ты снова замышляешь преступление против Моей любви?

Александр с отчаянием посмотрел на Сияющего Человека и заплакал:

— Я не понимаю Тебя! Прости, я опять не понимаю Тебя! Что же я должен сделать?!!

— Александр! Ты не понимаешь Меня, потому что принёс в это пространство свой ад. Ты всё время ищешь себе смерти. Но невозможно существовать одновременно в двух пространствах: в пространстве жизни и в пространстве смерти. И это противоречие надо уничтожить не по возвращении в мир, а здесь и сейчас. Пора делать выбор. Прошу тебя, выбери жизнь! Встань!

Александр понял, что это его последняя попытка. Он рванулся, чтобы встать, и ошейник впился в его горло, вдавливая его в землю, земля расступалась под ним… Александр с хрипом закричал:

— Я выбираю жизнь!!! Я выбираю Тебя и Твоих!!! Я отрекаюсь от обетов служения сатане, прошу Тебя… Спаси меня!!!

Сияющий Человек схватил Александра за руку, в один миг вырвал его из глотки земли, поднял и поставил на ноги. Александр схватился рукой за горло. Ошейника на нём не было!

— Я уж думал, что ты никогда не попросишь Меня об этом, — улыбка Сияющего Человека вызвала проливной дождь любви, который омывал волнение и воцарял в сердце безмятежие. — Запомни этот опыт, Александр: что невозможно человеку, то возможно Богу. Запомни ещё: ты свободен. Никогда более не отдавай себя в послушание чуждой Духу злой воле. Я знаю, что ты дал обет из-за страха за любимых овечек своих. Но разве с тобой они теперь? В результате твоей ошибки умножилось горе и зло на земле. Я прощаю тебя и разделю с тобой последствия того зла, которое понесёшь в мире ты. Жизнь новая даром не достаётся. Её надо дорого купить и заплатить за неё подвигом. Но ничего не бойся, ибо боящийся несовершенен в любви. Прошу тебя, позволь Мне быть с тобой и защищать тебя от судов неправедных. Возложи упование своё на Меня… И Я прибуду с тобой в вечности.

— Благодарю Тебя… — произнёс Александр. — Это — самое большое упование моей жизни!

— Александр, — вдруг услышал он мелодичный голос Питирима. — Посмотри!

Александр взглянул туда, куда он указывал рукой. Он увидел, что его любимая овечка шла к нему, а за ней шло к нему всё стадо… он припал на одно колено, встретил и обнял её, с упоением запустив пальцы в её шерсть. Другие овечки тыкались в него носами, обступали его и клали ему свои головы на руки и плечи. И он гладил их всех.

— Александр…

Он поднялся, прижимая к ноге голову ласковой овечки, и, расправив плечи, посмотрел на Сияющего Человека.

— Это стадо я вверяю тебе. Будь добрым пастырем. А теперь следуй за Мной.

И Александр вступил в сферу его сияния, где не было больше видений, только лишь восторженное созерцание и безмолвие слов неизреченных…

Питирим медленно снял свою руку с головы Александра и осторожно высвободился из его объятий. Александр не пошевелился. Он сидел на коленях, облокотившись на пятки. Его лицо светилось неземным блаженством, сияющий взгляд был устремлен глубоко внутрь себя. Питирим осознал, что почти не болит голова, он может действовать рукой, и дышать стало совсем не больно. Он полной грудью вздохнул, когда понял, какое чудо совершил сейчас с ними Господь, улёгся рядом с Александром и с благостной молитвой стал ждать. Он хотел быть рядом, когда Александр вернётся, потому что знал, как трудно после пребывания с Господом возвращаться в этот мир.

Прошла ночь, и холодное осеннее солнце, коротко вспыхнув между тяжёлой серой тучей и горизонтом, осветило золотые кроны деревьев. После ночного грохота фестиваля над лесом стояла необычайная утренняя тишина. Александр открыл глаза. Он почувствовал, что он лежит головой на чём-то очень мягком, дышащем, живом. Он приподнял голову и увидел, что лежал на меховом боку огромной серой собаки, которая спала, свернувшись калачиком вокруг него. Рядом, обхватив загривок другой собаки, спал Питирим. Ещё две собаки лежали у них в ногах, а ещё одна — немного поодаль. Они были все похожи, какой-то одной породы. Он удивленно погладил ту, которая разлеглась под ним, и она вскинула голову, обернулась и, приветливо оскалившись, высунула язык… Александр остолбенел: это были не собаки… это были волки. Он ещё немного привстал и вдруг увидел семейство кабанов, — огромную свинью с подросшими поросятами, — которые, прижавшись спинками друг к другу, мирно похрюкивая, вальяжно валялись в паре шагов от них.

— Питирим! — негромко позвал Александр.

Питирим открыл глаза, поднял голову и также, как и он, стал оглядываться вокруг. Поняв, что люди проснулись, волки встали и, отряхнувшись, трусцой побежали в лес. Следом за ними вскочили и с хрюканьем и визгом убежали кабаны.

— Что это было? — потрясённо спросил Александр.

— Явление Царства Небесного, — тихо проговорил Питирим. — Животные как никто чувствуют его мир и стремятся по-своему приобщиться к нему.

— О, Боже… как прекрасны создания Твои! — с восхищением воскликнул Александр.

Он взял в ладони опавшую листву и с блаженством вдохнул её прелый аромат. Затем он поднялся, взял котелок и пошёл с ним к ручью и долго, опустив его в ледяную воду сидел, глядя, как прозрачная вода омывает камешки, и вдруг увидел необычайной красоты перья, разбросанные вокруг. Он поднял одно перо, чтобы лучше разглядеть, поднёс к глазам, и… заплакал.

— Прости меня, мой Господь! Как я мог погубить такую красоту Твою?

Он собрал все перья и бережно закопал их, прикрыв жухлой листвой. Тут он увидел, что под листвой, которую он снял с земли, было убежище паучков, которые, внезапно потеряв укрытие, засуетились и в тревоге забегали кругами.

— Маленькие… простите, — пожалел их Александр и заново укрыл их листвой.

Он вернулся к кострищу и уже хотел разжечь огонь, как увидел котелок с остывшей мясной похлебкой и, закрыв лицо руками, задрожал.

— Господи… прости нас… мы не ведаем, что творим…

Он отнял руки от лица и перевёл взгляд на винтовку Серафима, которую он поставил вчера у дерева, и заплакал с новой силой, и так горько и безутешно, как никогда ещё не плакал в своей жизни. Его сердце разодрала боль и жалость к каждому человеку, который живёт в этом мире, в этом аду без даже малейшего шанса познать любовь Божью и прекратить мучить, истязать, терзать, насиловать и убивать себя и друг друга, и всю несчастную тварь.