Вальдемар Лысяк - MW-04-05

- Позволь объяснить, о Величайший! Это импрессионизм! - Чего? - О Повелитель мой, прости недос­тойного. Разреши спросить у Тебя... - Спрашивай, только быстро, - милостиво позволил Люцифер.

- Когда в последний раз, о Громовладный, удостоил ты Землю пребыванием своим?

- Когда?... Погоди... это было совсем недавно, когда люди так шикарно убивали себя во время, назы­ваемое ими Весной Народов.

- Тогда не знаешь, о Возлюбленнейший Повелитель наш, что их живопись после того изменилась со­вершенно. Земные художники покончили с реализмом и начали чудачества творить, от импрессионизма следуя.

- Да что же это такое? Что означает? - проявил нетерпение Великий.

- Взялось это, о Повелитель, от слова, которое у французов впечатление означает. L'impression . Рисова­ние впечатлений, которые вызывает в человеке природа, совершенно новыми методами. Тут художникам по­могли ученые-физики, что проанализировали солнечный свет, и вышло у них, будто луч он только на первый взгляд белый, но по правде состоит из нескольких цветов, которые перемешиваются, но их можно расщепить призмой и таким вот образом безошибочно до казать истину. И вот тогда удумали живописцы, импрессиони­стами называемые, что предшественники неправильно поступали, смешивая на палитре два или три цвета, чтобы получить иной другой, как для примера - голубой с желтым, чтобы появился зеленый для рисования. Не на палитре следует смешивать цвета, сказали они, но в глазу того, кто на картину глядит, и таким вот образом, когда зеленое показать желали, прикосновениями кисти пятнышки голубые и желтые расположили рядом на холсте, чтобы у зрителя они смешивались в глазу и давали впечатление зелени. Только лишь чистыми естественными красками, содержащиеся в солнечном луче, писали они картины свои, даже тени изображали подобными красками, а не черной, потому что цвет это искусственный, и в природе его нет. Отсюда...

- Короче, Асмодей, - прервал его Люцифер в тот же миг, ибо мне придется сократить тебя на твою слишком уж умную башку! А что ты мне скажешь на то, что я собора этого вовсе и не вижу?

- Это всего лишь потому, Предвечный Властелин Наш, что слишком близко к картине этой стоишь, и излишне широко раскрыты глаза Твои. Вблизи живопись импрессионистов является нам хаосом цветных, ни­чего не говорящих пятен. Но ежели отступить, да еще глаза прищурить, пятнышки краски в глазах наших сли­ваться начинают и творят единообразную сущность, тех форм и цветов, которые художник показать задумал.

Отступил тогда Величество на несколько шагов и глаза легонько прищурил, а сделав так, воскликнул в великом изумлении:

- Сейчас вижу! Это правда! Воистину собор это, как живой, в солнце сильном и высоком!

- Много раз написал Руанский собор этот художник, Моне называемый, в разное время дня и года, и картины его хорошо об импрессионизме свидетельствуют как никакие иные. Ведь импрессионисты желали ухватить все вещи в изменчивости времени и цвета.

Вот так вот объяснял Асмодей, но Люцифер уже слушать его перестал и, обратив благородное свое лицо к Вельзевулу, промолвил въедливо:

- Можешь гордиться! Изображения собора еще ни в одной преисподней не бывало. Ты первый, кто от­важился на украшение подобное!

- Милости, Повелитель! - завопил Вельзевул, трясясь будто лист, треплемый ветром. - Милости!!! Вина это Бельбаала моего, что, по-видимому, больным на голову от какого-то потрясения будучи, без позволения моего с Земли к нам сюда эту гадость приволок! Завтра его судить будут, и...

- Не завтра! - перебил его Могущественнейший. - Прямо сейчас! Немедленно! Я же на заседании этом судебном председательствовать стану!

И возмущенный изо всех мер, на кресле из кардинальских костищ воссесть возжелал, чтобы отсюда судить справедливо. С каждого его бока по четыре наивысших дьявола на корточки присело, немедленно же и виновного привели, с которым пришли Зарон, защитник, и Тегамот, обвинитель.

Молодой Бельбаал дьяволом чудесным был - прыщатый и скрюченный на морде и теле, с когтями по-ястребиному искривленными да буркалами горящими, от такого никакая дьяволица не сбежит, разве что дур­ман-травы переест. Низко в ноги он поклонился и, встав на месте, обвиняемым предписанном, со спокойствием ожидал того, что наступить должно было. Дал знак Люцифер, и по знаку тому, дьявол второго посвящения, Лотус, у правой лапы Величества сидящий, обвинительный акт читать начал:

- Судить станем Бельбаала, сына наместника Люцифера Великого на Земле, Вельзевулова, в том, что Бельбаал вышеупомянутый в адскую преисподнюю доставить осмелился изображение собора церкви христиан­ской, врага нашего злейшего, в виде картины, в году земном 1894 человеком написанного. Человеком тем был в 1840 - 1926 земных годах проживавший Клод Моне, от иной картины которого, выставленной в году земном 1874 в Париже " Impression - soleil levant ", и взяло название направление в искусстве - импрессионизм. Выше­упомянутая картина оскорбляет характер преисподней и позорит его, ибо не может находиться в сатанинских пространствах изображение, священное здание представляющее. Я закончил, посему сурово и безжалостно приступайте к делу судьи, вдохновенные злом всяческим председательством Повелителя нашего, Люцифера Великого. Слово имеет обвинитель.

Сорвался со своего места Тегамот, и слово его молнией могло показаться:

- Проступок очевиден, посему требую кары наивысшей, превращения обвиняемого в человека до конца дней его!

- Я же, - ответил на эти слова защитник Зарон, - сомневаюсь в юридическом основании данного про­цесса, поскольку нет у нас закона, который бы запрещал доставлять в ад что угодно, пусть даже и картины, представляющие священные предметы. А раз запрета такового не имеется, значит нет и вины, тогда суд этот беззаконен, а обвиняемый - невиновен!

Остолбенели все при словах таковых и не знали, что делать в таком случае, ибо правдой была Заронова речь. Из неприятности та кой вывел их Господин наш, Люцифер Великий и Громовладный, в мудрости своей и справедливости неизмерной изрекши следующее:

- Тогда я запрещающий закон подобный теперь устанавливаю и делаю его обязательным!

- Но тогда он от сегодня действовать станет, - сказал на это Зарон. - Действия же Бельбаала, как совер­шенные ранее, ему не подчиняются.

- Ошибаешься, Зарон, в хитрости своей, - объяснил ему Повелитель, - ибо закон этот ретроактивен, подчиняющий себе все действия, прошедшие и будущие, совершенные и несовершенные, что по земному образцу устанавливаем, ибо это земная преисподняя, а не какая иная. Приступайте к делу.