Дмитрий Казаков - TEENариум. Антология невероятных историй [сборник litres]

– Ну что я могу вам сказать, – доктор достал сигарету и благодарно кивнул, прикурив от Сашиной зажигалки, – крепитесь, состояние нестабильное, и никаких гарантий я вам дать не могу…

…Сергей сидел на скамейке, с интересом оглядываясь вокруг. От непонятных запахов у него шел мороз по коже. По коридору бегали какие-то люди в светло-зеленых одеждах, носили бутылочки и страшного вида шприцы. Вот провезли смешную кровать на колесиках. Мама, увидев эту кровать, почему-то вздрогнула, вот смешная, это же просто кровать. Вот кровать опять выехала, на ней уже кого-то катали. Сергею стало интересно. А вдруг, если он подойдет ближе, вроде бы как случайно, ему тоже предложат прокатиться?

Хм, дядя лежит, вроде незнакомый, но на кого-то очень похож. Его катают, а он даже не улыбнется. Подойдя вплотную, Сергей встал на цыпочки и заглянул в лицо лежавшему мужчине… Папа?!

– Сергей, немедленно иди сюда! – закричала Лина, увидав, как сын подходит и заглядывает в лицо отцу, лежащему после операции.

Ей почему-то стало невыносимо страшно. Она схватила мальчика за руку, силой усадила его подле себя и, не выдержав, расплакалась.

И тут Сережа понял: это на самом деле папа там лежит, ему очень-очень плохо, и маме плохо, потому что плохо папе. Ему захотелось сказать ей что-то очень хорошее, что он очень их всех любит, и ее, и папу, и Ксюху, хотя она иногда очень сильно задается. Сергей изо всех сил напрягся и…

…Лина плакала, спрятав лицо в ладонях, плакала горько и безутешно, она не слышала, как сын встал перед ней, слегка качнувшись, будто у него внезапно закружилась голова, протянул руку и коснулся ее плеча. Отняв руки от лица, Лина увидела, как Сергей протягивает ей старую диковинную монету. Лина никогда таких монет не видела. Многоугольная, блестящая непонятным матовым светом, монета заставляла сильнее биться сердце. Сережа вложил монету ей в ладонь и накрыл сверху своей ручкой. Потом крепко обнял Лину и – о чудо! – прошептал на ухо:

– Она волшебная, сожми ее и загадай желание, чтобы папа выздоровел, только очень сильно этого захоти, и я буду хотеть, и Ксюха. Все-все!

…Хирург вышел из кабинета. Молодая и симпатичная мама спала, откинувшись к стене, по обе стороны от нее, примостив голову к ней на колени, прикорнули двое малышей. Они спали, нежно обнимая ее руку, сжатую в кулак…

Во двор дома въехало такси, и из машины с радостным смехом выскочили двое детишек: мальчик и девочка. Они весело бросились помогать молодому мужчине, опирающемуся на трость. По тому, как они нежно и осторожно с ним обращались, нетрудно было догадаться, что он им очень дорог.

– Мам, мы приехали! – прокричали они молодой женщине, весело машущей им с балкона.

Мальчик заметил меня и улыбнулся.

– Дядя Веня, здравствуйте, – вежливо крикнула мне девочка.

А мальчик, подбежав, протянул тускло блеснувшую монету:

– Спасибо, она мне очень помогла.

– Оставь себе, вдруг еще пригодится?

– Нет, – сказал Сережа, – теперь у меня есть своя. – В его ладони блеснула маленькой звездочкой новенькая монетка. – Вы меня еще научите?

Я медленно, не сводя глаз с монетки, кивнул.

– Тогда до свидания, – просиял он и убежал.

Я глядел ему вслед, в голове приятно шумело, как после глотка отличного старого вина, а губы шептали:

– До свидания, маленький волшебник, наконец-то я тебя нашел…

Они стоят возле школы, о чем-то треплются. Антон и Длинный Ромка. Ромка в ярко-оранжевой куртке и, как всегда, весел. Ромка ждет Мальту – первую красавицу из восьмого «Б».

Вдруг к ним сворачивают трое старшеклассников – как три темных пятна в раннем зимнем сумраке. Это качок Крас и его друзья.

– Слышь, дылда, – говорит Крас, обращаясь к Ромке, – иди-ка сюда. – Но подходит сам и сразу же бьет Ромку по лицу. Тот падает. Антон отшатывается. Двое старшеклассников стоят поодаль и смеются. – Еще раз увижу тебя рядом с моей сестрой, нос сломаю, понял?!

Крас не любит материться. И учится хорошо. Он вообще лидер, этот Крас. Если бы опасался, что кто-то из учителей узнает о драке, – никогда бы не ударил. Но сейчас уже вечер, вторая смена школьников и учителя разошлись по домам. Только Мальта еще в школе – она сегодня дежурит.

– Ты понял, нет?! – кричит Крас поднимающемуся Ромке. – Че?! Молчать будешь?! – И снова заносит кулак.

«Почему ты никогда не поможешь, Ео?! – думает Антон. – Хоть появись! Ты же можешь!»

Но воображаемое окно, в котором обычно появляется Ео, пусто.

Второй удар приходится вскользь, и в этот раз Ромка не падает, а лишь дергает головой. Он держится за скулу.

– Кончай, – говорит Антон Красу.

– Че…? Тоша, ты че, кукухой поехал? Я же вас обоих зарою!

Крас вновь поворачивается к Ромке и замахивается – надо же исправить промах. Друзья-старшеклассники хохочут, Ромка хмуро молчит и даже не пытается увернуться – только смотрит с ненавистью. А Тошка бросается, чтобы остановить бьющую руку.

Второй промах для спортсмена-Краса, да еще когда друзья смотрят, это перебор и Антон летит в сугроб.

Он приподнимается на правом локте и левой рукой делает жест, будто толкает стену.

Следующий удар Краса и вправду врезается в невидимую стену. Крас вскрикивает и хватается за руку. Дружки перестают хохотать. Качок теряет интерес к драке, отходит в сторону, баюкая руку.

– Что здесь… – Из-за угла школы появляется Мальта, она же Марина Красовская, и замирает, обомлев от увиденного. – Крас! – Она не кричит, орет: – Ты совсем сдурел, остолоп?! Я тебе устрою, животное!

О братско-сестринская любовь – вот такая ты порой, без прикрас.

Но Мальта не идет ни к Красу – разбираться, ни к Ромке, успокоить и приласкать, а, гордо поправив холщовую сумку, уходит прочь со школьного двора. Ее белая куртка и заячья шапка кажутся в сумерках такими же темно-голубыми, как снег.

Антон хватает под руку Ромку и поскорее уводит.

– Ты же знаешь, я не могу вмешиваться, даже когда тебе кажется, что нужно. Но даже если бы я мог вмешаться, не стал бы, – говорит Ео из размытого астрального «окна».

На самом деле это никакое не окно. Лица призрачных друзей Тоши – мальчика Ео и девочки Ло – всегда появляются в левом верхнем углу зрения. Там будто прогалина в воздухе возникает, которую видит только Тоша. Эту прогалину он и называет окном. Впрочем, вот уже несколько лет Ео в «окне» появляется один.

– Но почему? – возмущается Тоша.

– Как ты думаешь, – улыбается Ео, – могу я что-то знать или предвидеть? То, чего ты, находясь на Земле, предвидеть не можешь?

– Можешь, – кивает Тоша, уже понимая, куда клонит Ео.

– Вот поэтому.

Ждать подтверждения его слов не приходится долго. Уже в понедельник к Антону подходит старшеклассник, который хохотал, когда били Ромку. Как его зовут, Тоша не знает, все называют этого прыщавого и худосочного парня Сельдью.