Чарльз Соул - Год Оракула [litres]

– Это… невероятно, – сказал Джонас. – Кто он?

– Его зовут Уилл Дандо, он живет в Нью-Йорке.

Джонас закрыл глаза.

Уилл Дандо , подумал он, пытаясь постичь глубину вставшего перед ним выбора.

– Мэтт, а почему ты мне это рассказываешь? Это разве не… наверняка президент не хочет, чтобы эта весть разошлась?

– Это да, – ответил Уайетт, – но я слушал проповеди Брэнсона. Я знаю, какую опасность представляет Оракул и сколько усилий вы потратили на его поиски. Ваши «Сыщики Христовы» – очень впечатляющая работа. В общем, если кто-то должен это знать, то наверняка – его преподобие.

Джонас был восхищен. Идиотская идея Брэнсона каким-то чудом сработала.

– Я должен идти, – сказал он. – Это надо немедленно сообщить Брэнсону.

– Разумно, – ответил Уайетт. – Я не единственный, кто знает имя Оракула, и не сомневаюсь, что скоро это известие разойдется. Только возвестить миру об этом должен Брэнсон. Он это заслужил всей своей работой.

Джонас поднял глаза – посмотреть на Брэнсона в том конце гардеробной. Ему пудрили лицо, а он тем временем сердито песочил дизайнеров за какое-то мелкое упущение.

– Да, – сказал он. – Заслужил. Мне надо идти, Мэтт. Спасибо тебе, я твой должник.

Он повесил трубку и несколько секунд смотрел на Брэнсона, размышляя.

Он думал о вере – бывает ли она чем-то кроме голливудских декораций: красивые фасады, за которыми абсолютно ничего нет.

Оракул – это человек по имени Уилл Дандо.

Он снова поднял телефон и провел по нему пальцем. Проверил почту, давая Оракулу последний шанс. Джонас совершенно не удивился, что ничего там нет. Нет ответа от Уилла Дандо – человека, который знает будущее.

В этот момент впервые в его долгой биографии верующего религия вдруг показалась смешной – игра для детей и дурачков. Бесполезная игра, годная только как инструмент, чтобы манипулировать людьми. Ложь.

Брэнсон ему это говорил там, у себя в кабинете. И почти теми же словами.

Вера исчезла, она ему не поможет. Джонас поискал у себя в душе, чем ее заменить. Из глубин памяти выплыло лицо человека, который с самого начала сказал ему правду.

Брэнсон был лжецом, но никогда не лгал ему .

Вера потерпела крах, и осталась только верность. В ней был смысл. В ней было руководство.

Джонас подошел и сказал гримерам, дизайнерам и мельтешащей при них публике:

– Вам надо уйти.

Брэнсон удивленно на него посмотрел:

– Что такое? Мы не закончили, брат Джонас.

– Поверьте мне, – сказал Джонас Брэнсону и повернулся ко всей этой компании, показывая на дверь: – Уходите.

Они неуверенно поглядели на проповедника, пытаясь найти какое-нибудь отрицание указания Джонаса, не нашли и покинули помещение.

– Ну, в чем дело? – недовольно спросил Брэнсон.

– Оракула зовут Уилл Дандо.

И Джон изложил, как он это узнал.

Брэнсон побледнел под сценическим гримом, потом краска вернулась на его лицо, и он улыбнулся своему отражению в зеркале.

– Отлично, – сказал он. – Возблагодарим Бога за приятные мелочи.

– Зачем она здесь, Уилл? – спросил Хамза, не отрываясь от монитора. Пальцы летали по клавишам.

– Я ей обещал интервью, – сказал Уилл. – Она много из-за меня вытерпела, и это самое меньшее, что я могу для нее сделать.

– Я не об этом. Я думал, мы подчищаем за собой перед тем, как бежать. Надо, чтобы нас тут не было уже через десять минут. Двадцать максимум.

– Я еще вещи не все собрал, – ответил Уилл. – Буду собираться, пока с ней говорю.

Он пошел к себе в спальню, заглянул по дороге в ванную, где Мико стояла над ванной, ручкой веника деловито размешивая бумагорастворяющую жижу из воды, уксуса и соли. Рядом с ней на полу стоял большой шредер, а на умывальнике лежала стопка бумаг – наброски плана Сайта, распечатанные письма, – ожидавшая своей очереди.

– Почти все, – сказала она, не поднимая взгляда. – Уилл, давай быстрее.

Спальня была невелика и заставлена, занимали ее в основном инструменты, аппаратура звукозаписи и неубранная постель. Уилл полез под кровать и достал дорожную сумку. Оглядел комнату, пытаясь решить, надо ли на самом деле что-нибудь из этого брать с собой.

– Не могу поверить, что ты мне позвонил, – сказала Ли Шор. – Вчера, когда мы вылезли из вертолета, я думала, что никогда уже тебя не увижу.

Она стояла, прислонившись к стене, в джинсах, черной футболке «Мисфитс» и в расстегнутой куртке с капюшоном.

– Я вроде как у тебя в долгу, – сказал Уилл, бросая в сумку пару смен одежды. – И хотел сказать, что ничего тебе не грозит. Они тебя не тронут. По крайней мере до ноября, а к тому времени это дело кончится.

– Ноября? – переспросила Ли, не делая никаких попыток прибегнуть к записи звука или заметкам. – Мне ничего не грозит до ноября?

– Да. По крайней мере от президента. Насчет остального мира не знаю, но правительство США на ближайшие полгода от нас отстанет.

– Как ты это сделал? – спросила Ли. Голос ее был странно лишен интонаций. – Я думала, мы все покойники. Как ты их заставил нас отпустить?

– Я понял, что мы вне опасности, как только увидел флаг США. Все время боялся, что нас увезут в Ливию или куда-то в таком роде.

– В Ливию?

– В Ливию, в Северную Корею, без разницы. Во Францию. Ты меня поняла. В какую-нибудь страну, куда нам очень не хотелось бы.

– Уилл, секунду, – сказала Ли с некоторой нетерпеливой досадой. – Как ты это сделал?

– Там сидел президент, в соседней комнате, – быстро заговорил Уилл. – Как только вас вывели, этот тип Лейхтен мне стал вешать на уши лапшу, что это правительство мне присылало предсказания.

– Как? – спросила Ли. Голос ее стал живее.

– Лапшу, Ли. И скажу тебе почему.

Он бросил в сумку несколько фотографий в рамке.

– Одно из предсказаний было… ну, в общем, если бы под видом Оракула действовало правительство США, его бы там не было. Никак. Знаешь ведь, что я не все предсказания на Сайт выложил? Что придержал некоторые?

– Если ты мне говоришь, что ты так сделал, значит, сделал, – ответила Ли.

– Именно так. Все не знает даже Хамза, а некоторые я оставил, потому что очень похоже было, что в определенных обстоятельствах они могут пригодиться… Так, ушел в сторону, – перебил он сам себя. – Там, в Виргинии, я настоял, что мне нужно говорить с президентом непосредственно. Они помялись, но пустили меня к нему и через десять минут всех нас отпустили.

Ли посмотрела на него:

– Ты мне скажешь, что ты сказал президенту, Уилл?

Уилл заколебался. Он знал, что не надо бы. Но потом он подумал об этой женщине, которую подхватил смерч Сайта без всякой ее вины. Хуже того – это не было случайностью. Он ее выбрал, и теперь она всю жизнь будет гадать, что же случилось в Виргинии и не случится ли это опять.