Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Он все еще молчал.

– Ты БУДЕШЬ учить… – алмаз вылетел у меня изо рта. Я заорала во всю глотку: – УЧИ МЕНЯ! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ МЕНЯ УЧИТЬ? ЧТО С ТОБОЙ? ЧТО НЕ ТАК С ВАМИ ВСЕМИ ?

Пустыня быстро поглотила мой крик, и все кончилось. Я упала на колени. Одновременно я провалилась туда, куда попала в момент обрезания. Я сделала это безотчетно. Издалека я слышала свои крики, но они меня не волновали. В этом обиталище духа я была хищником. Не отдавая себе отчета, я слетела на Аро. Я знала, как напасть и куда бить, потому что знала его . Я палила его светом, желая выжечь саму его душу изнутри. Я чувствовала, как он ошеломлен.

Я забыла, зачем пришла. Я рвала его, терзала когтями и жгла. Пахло палеными волосами. Аро мычал от боли, к моему удовольствию. И тут меня сильно толкнули в грудь. Я открыла глаза. Снова в своем физическом теле, я летела спиной вперед. И с размаху грянулась оземь, проехав несколько футов по песку. Ободрала о песок ладони и заднюю поверхность ног. Рапа развязалась, обнажив ноги.

Я лежала на спине, глядя в небо. И на секунду меня посетило видение, которого не могло быть. Я была моей матерью, в сотнях миль к западу, семнадцать лет назад. Лежала на спине. Хотела умереть. Мое тело – ее тело – сгусток боли. До краев полно семени. Но живое.

И снова я лежу в песке. Рядом заблеяла овца, заквохтала курица. Я жива. «Защищаться совершенно бесполезно, – подумала я. – Мне надо как-то найти мужчину, который истязал маму, который выслеживал меня. Мне надо выследить его. А когда я его найду, то я его убью». Я села. Аро лежал на земле у порога хижины.

– Я все поняла, – сказала я громко.

И надо же – увидела свой алмаз. Я подобрала его и, не раздумывая и не стряхнув с него песок, сунула под язык.

– Ты… ты не берешься учить девочек и женщин, потому что ты нас боишься ! Т-т-ты боишься наших чувств, – я истерически захихикала, а затем сказала серьезно: – Это неуважительная причина!

Я встала на ноги. Аро лишь застонал. Даже полумертвый, он отказывался говорить со мной.

– Проклинаю твою мать! Проклинаю весь твой род! – я отвернулась и сплюнула – слюна была красной от крови. – Да я лучше умру, чем дам тебе меня учить!

Вдруг больно сдавило горло. Я содрогнулась. Я почувствовала вину. Я не хотела его убивать. Я хотела, чтобы он меня учил. Теперь мост сожжен. Я завязала рапу и пошла домой.

Мвита нашел его через час там же, где я его оставила. Он побежал в Дом Осугбо за старейшинами. У Дома «тонкие стены», и в считанные часы известие о том, что я сотворила с Аро, узнал весь Джвахир. Мои родители были у себя в комнате, когда я услышала стук в дверь. Я знала, что это Мвита. Не сразу решилась открыть.

Едва я его впустила, он схватил меня за руку и потащил в дальнюю комнату.

– Что ты сделала, женщина? – прошипел он.

Не дав ответить, толкнул меня и прижал к стене.

– Заткнись, – зло зашептал он. – Аро может умереть.

Я ахнула, и он кивнул.

– Да, ты знаешь, что виновата. Почему ты такая глупая ? Что с тобой не так ? Ты опасна для себя, для всех нас! Иногда я думаю, что лучше бы ты наложила на себя руки!

Отпустив меня, он шагнул назад.

– Как ты могла?

Я стояла и терла шрам на лбу.

– Он мне как отец, другого у меня нет.

– Как ты можешь называть этого человека отцом? – взвилась я.

– Да что ты знаешь о настоящих отцах? У тебя никогда его не было. Только опекун, – уже повернувшись уходить, он бросил через плечо: – Если он умрет, знаешь, что они сделают? Придут за нами. С нами будет то же, что с моими родителями.

В ту ночь, в одиннадцать часов, появился красный глаз. Я с вызовом смотрела на него, ожидая, что он что-то сделает. Он с минуту висел, уставившись на меня. Затем исчез. Это повторилось на следующую ночь. И на следующую. Ползли слухи. Луйю сказала, что нас с Мвитой обоих подозревают в избиении Аро. «Говорят, что тебя в то утро видели возле его хижины. Что ты была сердитая, словно готовая убивать».

Папа в эти дни не ходил на работу, ему нездоровилось, и мама ничего ему про меня не рассказала. Вечные мамины секреты. Она так хорошо умеет их хранить. Так что до него, к счастью, не дошли никакие слухи. Но мама спросила, есть ли в них доля правды.

– Я не сошла с ума, – сказала я. – Аро не такой, как все думают.

Люди твердили: дети-эву рождены от насилия и неизбежно сами прибегают к насилию. Шли дни. Аро не становилось лучше. Я готовилась к охоте на ведьм. «Она начнется, если Аро умрет», – думала я. Я упаковала небольшую сумку, с которой удобно бежать. Так что, когда через пять дней Папа умер, люди уже смотрели на меня с большим подозрением.

Мы прошли полный круг. Когда на похоронах я заставила тело отца задышать, моя репутация рухнула ниже некуда. Мама увела меня домой, а Мвита, став незаметным, пошел подслушивать моих родичей.

– Надо было забить ее камнями, еще когда она пыталась убить Аро.

– Дочке она и так каждую ночь в кошмарах снится. Еще и это!

– Чем быстрее ее сожгут, тем лучше.

Дома я уснула таким мирным сном, каким не спала несколько лет. Проснулась от боли во всем моем несчастном теле. И тут до меня дошло: Папа стал пеплом. Я свернулась калачиком и заплакала. Чувство было такое, словно я снова была абсолютно сломлена. Горе на несколько часов забрало меня в свою темную глухую берлогу. Но в конце концов вернуло на мою кровать. Я вытерла нос простыней и оглядела одежду. Мама поменяла мне белое платье на синюю рапу. Я поднесла к лицу левую руку – ту, которая склеилась с папиным телом. Между указательным и средним пальцами осталась корочка.

– Можно обернуться грифом и прямо сейчас улететь, – прошептала я.

Но если я слишком долго пробуду животным, то сойду с ума. А может, это и неплохо. Мвита прав, я опасна. Я решила ускользнуть из дома ночью, до того, как за мной придут. В основном ради мамы. Она теперь вдова, теперь ее репутация важна как никогда. В дверь постучали.

– Что вам надо? – сказала я.

Дверь распахнулась, сильно ударив в стену. Я выкарабкалась из кровати, готовясь встретить разъяренную толпу. Это оказался Аро. За ним стояла мама. Посмотрев мне в глаза, она ушла. Он захлопнул дверь за собой. Над глазом у него был свежий синяк. Я знала, что под его белыми траурными одеждами скрыты еще синяки и шрамы – следы ран пятидневной давности.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворила?

– Тебе какое дело? – огрызнулась я.

– Ты не думаешь! Ты неуч, ты неуправляема, как животное, – он щелкнул языком. – Покажи мне руку.

Он подошел ближе, и я перестала дышать. Я не хотела, чтобы он меня трогал. Он был эшу, как и я. При его мастерстве хватит чешуйки моей кожи, чтобы поквитаться со мной. Но что-то заставило меня сидеть тихо и позволить ему взять меня за руки. Вина, горе, усталость – выбирай. Он вертел мои руки так и этак, сжал их, потом легонько потер друг об друга костяшками. Отпустил, посмеиваясь себе под нос и качая головой.