Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Я как будто кричала это всему Джвахиру. Папа никогда не считал меня злом. Я начала всхлипывать, на меня снова навалилось осознание потери. Бинта обняла меня за плечи и прижала к себе.

– Ладно, – прошептала она мне в ухо.

– Ладно, – сказала Луйю.

– Хорошо, – сказала Дити.

Вот так рухнула стена между мной и подругами. Так просто. Я сразу же это почувствовала. Ушла тяжесть. Должно быть, мы все ощутили это. Но страх мой никуда не делся. И разобраться с ним можно было только лицом к лицу. Через неделю, в День отдыха, я пошла. Встала рано, приняла душ, приготовила завтрак, оделась в любимое голубое платье и намотала на голову плотное желтое покрывало.

– Мам, – позвала я, заглянув в спальню родителей.

Мама лежала распластавшись на кровати и в кои-то веки крепко спала. Мне стало жалко ее будить.

– А? – сказала она.

Ее глаза были чисты. Она не плакала ночью.

– Я пожарила ямс с яйцами и сделала чай.

Она села и потянулась.

– Куда ты идешь?

– В хижину Аро, мам.

Она легла обратно.

– Хорошо. Папа одобрил бы.

– Ты так считаешь? – спросила я, подходя ближе к кровати, чтобы лучше слышать.

– Твой папа был очарован Аро. И всеми таинственными штуками. Включая нас с тобой… хотя Дом Осугбо он не очень-то любил.

Мы засмеялись.

– Оньесонву, отец любил тебя. И хотя, может, не так твердо, как я, но он знал, что ты особенная.

– Надо… надо было рассказать вам с Папой о том, что я враждую с Аро.

– Может быть. Но мы все равно ничего не смогли бы сделать.

Я не спешила. Утро было холодным. Люди шли по своим утренним делам. Никто со мной не здоровался. Я думала о Папе, и сердце мое разрывалось. Эти несколько дней я горевала так сильно, что казалось, будто мир вокруг меня рвется, как на его похоронах. То, что случилось там, может повториться. Отчасти поэтому я наконец решила пойти к Аро. Я не хотела больше никому вредить.

Мвита встретил меня у кактусовых ворот. Не дав заговорить, он обвил меня руками.

– Добро пожаловать.

Он обнимал меня, пока я не расслабилась и не обняла его в ответ.

– Ага, – сказал голос сзади нас.

Мы отпрыгнули друг от друга. Аро стоял за кактусовыми воротами, скрестив руки на груди. На нем был длинный черный кафтан из легкой ткани. Он развевался вокруг его босых ног в прохладном утреннем ветре.

– Вот поэтому тебе нельзя здесь жить.

– Простите, – сказал Мвита.

– Простить за что? Ты мужчина, эта женщина твоя.

– Простите, – сказала я, разглядывая свои ноги.

Я знала, что именно этого он от меня ждет.

– Да уж, – сказал он. – После того как мы начнем, тебе нельзя подпускать его к себе. Если ты забеременеешь во время обучения, мы все можем умереть.

– Да, Ога.

– Полагаю, ты хорошо переносишь боль.

Я кивнула.

– Хоть это хорошо. Пройди сквозь ворота.

Кактус оцарапал мне ногу, я зашипела от досады и отпрыгнула. Аро захихикал. Мвита вошел вслед за мной невредимым и направился в свою хижину. Я пошла за Аро – в его. Внутри стоял стул и лежала циновка из рафии. И больше ничего, кроме маленького поцарапанного планшета и ящерицы на стене. Мы вышли через заднюю дверь, и перед нами расстелилась пустыня.

– Садись, – он сделал жест в сторону лежавших на земле циновок, и сел сам.

С минуту мы сидели, глядя друг на друга.

– У тебя тигриные глаза, – сказал он. – А их уже десятки лет не встречалось.

– У вас глаза старика, – сказала я. – А старикам недолго осталось жить.

– Я и есть старик, – сказал он, вставая.

Ушел в дом и вернулся, зажав в зубах колючку кактуса. Сел обратно. А потом поразил меня.

– Оньесонву, прости меня.

Я моргнула.

– Я был высокомерен. Я боялся. Я был дураком.

Я не отвечала. Я была полностью согласна.

– Меня потрясло, что мне поручили девочку, женщину. Но ты незаурядная, так что слушай. Что ты знаешь о Великих тайных сущностях?

– Ничего, Ога. Мвита не мог мне много рассказать, потому что… вы его не стали учить.

Я не сумела скрыть гнев. Если уж он признает ошибки, пусть признает все. Такие, как Аро, признают неправоту только однажды.

– Я не стал учить Мвиту, потому что он не прошел инициацию, – твердо сказал Аро. – Да, он эву, и это меня оттолкнуло. Вы, эву, приходите в мир с нечистой душой.

– Нет! – сказала я, наставив на него палец. – Можете говорить так про меня, но про него – не можете. Вы не удосужились расспросить его? Про его жизнь?

– Опусти-ка палец, дитя, – сказал Аро, выпрямившись и застыв. – Ты невоспитанная, это очевидно. Хочешь сегодня научиться дисциплине? Я хорошо ей обучаю.

Сделав усилие, я успокоилась.

– Я знаю его историю, – сказал Аро.

– Тогда вы знаете, что он был зачат в любви.

Ноздри Аро раздулись.

– Неважно, я дал ему попытку. Несмотря на его… смешанную кровь. Спроси его, что случилось. Я скажу лишь, что он, как и остальные, провалился.

– Мвита сказал, что вы не допустили его к инициации.

– Он солгал. Спроси его.

– Спрошу.

– В этой земле мало истинных колдунов. И не по собственной воле люди ими становятся. Потому-то нас преследуют смерть, боль и злоба. Все начинается с большого горя, а затем кто-то любящий нас требует, чтобы мы стали тем, кем должны стать. Скорее всего, это мать заставила тебя пойти по этому пути. Это для нее, ша.

Он помолчал, словно обдумывая.

– Должно быть, она попросила об этом в день твоего зачатия. Ее воля, судя по всему, пересилила волю твоего кровного отца. Родись ты мальчиком, у него был бы союзник, а не враг.

Великие тайные сущности – это средство достижения цели. У каждого колдуна цель своя. Но я не смогу учить тебя, пока ты не пройдешь инициацию. Завтра. Никто из детей, приходивших ко мне, не прошел. Все вернулись домой – побитые, сломленные, больные, ослабленные.

– Что происходит во время… инициации?

– Испытывают само твое существо. Чтобы узнать Сущности, надо быть правильным человеком, и это все, что я могу сказать. Ты уже выбросила свой алмаз?

– Да.

– Ты обрезана. Это может помешать. Но теперь ничего не поделаешь, – он встал. – После заката не ешь и не пей ничего, кроме воды. Через два дня у тебя месячные. Это может помешать.

– Откуда вы знаете, когда мои… когда оно будет?

Он лишь рассмеялся.

– Ничего не поделаешь. Перед сном медитируй в течение часа. После заката не говори с матерью. Но можешь говорить с Фадилем, отцом. Приходи к пяти утра. Вымойся как следует и надень темную одежду.

Я уставилась на него. Как запомнить все эти указания?

– Иди поговори с Мвитой. Он все повторит, если тебе надо услышать еще раз.

Возле хижины Мвиты пахло жженым шалфеем. Он молча медитировал, сидя на широкой циновке спиной ко мне. Я встала в дверях и огляделась. Значит, вот где он живет. Плетеные вещи свисали со стен и громоздились вокруг хижины. Корзины, циновки, подносы и даже недоделанный плетеный стул.