Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

– Ну прости. Мам, я не просто не хочу играть за сборную. Я не хочу играть в футбол. Не хочу, чтобы меня называли Рожей, прижимали к стенам, чтобы мне говорили, что делать, чем заниматься, куда идти. Мама, я хочу сказать что-нибудь сам, в первый раз. Понимаешь? Меня как будто вообще нет. Не хочу я этого футбола, хочу своего, что я буду любить, чем я буду жить. Своего хочу, мам.

– Наговорился? Эгоистичная ты сволочь.

– Дура ты, мам.

– Ну что вы ругаетесь, давайте мирно как-то…

Ольга Рожева вскинула голову и, посмотрев на сына и его тренера, вышла из кухни. Рожев снова сел за стол. Еремеев молчал, глядя себе под ноги. Наконец он тихо начал:

– Валь…

– Я Валентин.

– Ну хорошо, неважно. Может, давай ты пойдешь сейчас воздухом подышишь, а потом снова поговорим? Видишь, и мама из-за тебя расстроилась. Ну нехорошо же ведь, а? Сам же видишь.

И Валентин вышел из дома вслед за матерью, крепко хлопнув дверью. Еремеев остался на кухне один. Ему было жалко Ольгу – эта женщина всегда ему нравилась. Валентина Еремеев понять не мог. Сначала он хотел вмешаться, отыскать Рожу, его мать, помирить их – сделать для них что-то хорошее и правильное. Но потом, вспомнив, что каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, Еремеев положил себе на тарелку остатки пахлавы и, жуя, стал представлять свой первый тренерский чемпионат мира по футболу.

Ночью на стадионе «Геракл» на сорок пять тысяч мест было тихо. Трибуны, днем ярко-красные, сейчас сливались со сваями, прожекторами. Шел крупный снег, и металл на стадионе постепенно становился белым. На поле, бледно-зеленом от луны, лежал Валентин Рожев в куртке, заложив руки за голову, с закрытыми глазами, и думал о том, чего он сам хочет и что ему на самом деле нужно. Откуда-то со стороны ворот к Валентину подполз небольшой червяк. Он посмотрел на Рожева. Рожев посмотрел на червяка и протянул ему открытую ладонь. Червь туда залез.

– А я тебя раньше здесь не видел.

– Ты под ноги никогда не смотришь. Даже когда не тренируешься. Я давно заметил.

Валентин вспомнил девочку с большим розовым рюкзаком и улыбнулся.

– Тебе не страшно тут?

– А чего бояться, – червь посмотрел на себя и удивился, – ночь ведь уже.

– А днем? Вдруг задавят.

– Как? Задавят, конечно. Уже задавили. Сейчас же зима. Какие червяки в январе, ты сам подумай.

Рожев посмотрел на червяка и закрыл глаза. Он представил себе, что бежит с мячом к воротам и забивает. На трибунах слышались крики, вратарь рвал на себе волосы. А Валентин улыбался и ничего не говорил. Он вздрогнул от холода. Червяк потянулся к пальцам Рожева и тихо зашуршал.

– А о чем ты думал? – Валентин спросил тихо, не открывая глаз.

– Когда давили?

– Да.

– А хвоста у меня нет – жалко, – червь грустно опустил голову, – всегда хотелось хвост, как лошадиный.

– И сейчас хочешь?

Червь задумался и свернулся кольцом на ладони Рожева. Снег падал на него, засыпая небольшой горкой, червяк дрожал и сильнее прижимался к руке. Валентин скидывал с червя мизинцем тающий на коже снег. Червь посмотрел на Рожева и задумчиво сказал:

– Не-а. Сейчас вообще ничего не хочу.

– А как это?

– Ну как. Хорошо, – червяк ткнул головой Рожева в рукав. – А ты что-то хочешь?

– Не знаю, – Валентин положил ногу на ногу и повел шеей.

– А есть что-то, что ты ужасно любишь делать, больше всего на свете?

– Это как?

– Ну это когда не думаешь, а делаешь, а когда думаешь, хочется скорее перестать.

Где-то далеко пьяно засмеялись. На стадионе это было слышно отдаленным эхом. Валентин открыл глаза и попытался вспомнить, когда он переставал думать совсем. Так было сегодня днем, когда он убегал. Так было, когда он видел перед собой мяч, ворота, прожекторы и стадионы. Он вспомнил, как в семь лет впервые пришел на тренировку – испуганный, забитый. Выйдя на поле, Рожев перестал бояться. Он не сказал в тот день ни слова. Тренер не заметил его и запер одного на поле. До следующего утра Валентин бегал по траве и забивал мяч за мячом в давно уже пустые ворота. Наутро, когда отец пришел его забирать, Рожев спал в воротах, рядом с мячом. Валентин не помнил, что ему тогда снилось.

– Я так в футбол играю.

– Ну так, может, ты футбол на самом деле любишь?

Луна скрылась за облаками вместе со звездами, и поле потемнело. «Геракл» продолжался в темноте очертаниями бетонных свай. Червь уже спал. Валентин вспомнил футбол – тренировки, игры. Ежедневный футбол, который он научился не замечать, не видеть, забывать. Рожев играл в футбол сколько себя помнил – и, кроме футбола, у него ничего не было. Он играл не для отца, матери, тренеров, он играл, чтобы не думать. И без игры уже не мог себя представить. Когда Валентин понял это, он лежал на поле стадиона «Геракл» на сорок пять тысяч мест. В его руке спал червяк, а в кармане куртки лежал телефон. Рожев решил завтра же утром позвонить Еремееву и согласиться играть за сборную России на чемпионате мира по футболу. А перед этим позвонить матери и извиниться. Но сейчас Валентин Рожев решил заснуть. Отложить все до утра, чтобы не думать ни о чем сейчас. Он закрыл глаза и улыбнулся. И тогда, медленно засыпая, Валентин Рожев впервые в жизни почувствовал себя свободным.

Москва. Финал

– Прижались сейчас наши немного к своим воротам. Дюжий отдает мяч Гручайнику. Тот дальше на Чашку. Споткнулся в своей штрафной Баламошкин. Прямо через него прошел пас на Мличко. Тот в одно касание возвращает мяч Чашке. Удар! Боже! Боже мой! Какой удар! Мощно выстрелил сейчас Аро Чашка в правый от Ивана угол. Красавец, Давыдов! Достает он этот мяч. И продлевает интригу матча. Честно говоря, было страшно. После такого выступления на мировом первенстве Ароганчик точно поедет в один из самых сильных чемпионатов Европы играть за… Чуть позже я расскажу вам, дорогие любители футбола, за какой именно клуб поедет играть Чашка. Нельзя, нельзя сейчас садиться в оборону. Мощные форварды славонцев умеют разбирать любой «автобус». Славонцы уже подают угловой. Мяч летит на Джвигчича. Удар головой. Уфффффф… Мимо… Проиграл сейчас борьбу в воздухе Царьков. Ну да. Царь воздуха проиграл Королю воздуха эту микродуэль. Которая, впрочем, могла перерасти в гиперпроблемы. Ребята, соберитесь. На табло между тем мы видим, что пошла последняя минута этого захватывающего финального матча, в котором решается судьба Кубка мира.

Не хочу умирать…

Вся жизнь – футбол. Как громко. И так мало. Ты все кладешь ради победы, игра становится решением и смыслом. А поражения приносят стыд, унижение, боль. Настоящую. Моральную. От которой хоть на стенку… Тут все как в реальной жизни. Подлость. Предательство. Продажность. Благородство тоже есть. Но оно какое-то… редкое, что ли. Такое, что сразу заметно. Когда есть. Всю жизнь. Мама стирала, мазала зеленкой и йодом, всегда какая-то… на кухне. Мечтала вместе со мной. Ну вот, мама, я почти на вершине. Почти. Остался один шаг. И так трудно оторвать ногу. Рука плетью…