Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

В той стране, в той, которой уже давно нет, солнце светило ярче, песни были звонче, люди ближе. Ты будешь смеяться – даже коровьи лепешки не воняли. Соседи собирали их на тележки по всей округе – удобрение. Жизнь была в кайф. Детство. С Андреем бегали на Золотую Гору, где для московских дачников работал магазин «Продукты», чтобы они могли купить в нем все, к чему привыкли в своем большом и богатом городе. В нем же взяли первый свой «Кечкемет». И боялись потом идти домой. Унюхают. Отоспались прямо за воротами на поле.

В той стране. Почему все так легко развалилось? Почему никто, почти никто, не сказал, что вот, мол, люди, вы с дуба рухнули, что решили так быстро в разные стороны разбежаться? Как праздник. Все радовались, что товарищей больше нет. Что все теперь господа. Ребята рванули за границу. Играли за гроши. Теперь понимаю, что за гроши. Кто-то задержался подольше. Кто-то поменьше. Но все, почти все, вернулись. Кто побогаче. Кто победнее. А кто совсем. Чего мы там не видели?

Осталась-то минута одна. 3:3. Сука. Не дотерпели. Правда, пенальти. Пенальти мы взяли. Шаман взял. А если бы не взял? Если бы мяч к славонцу отскочил? А если сейчас забьют? И что тогда? Из героев в неудачники опять? Полоски разные. Не только белые или черные. Разные. Сейчас нужна золотая. Нужна. Я устал терпеть. Работать и терпеть. Улыбаться и работать. Терпеть и улыбаться. Для сюжета всегда есть слово. Для игры – мяч. Мне уже ого-го. А я все в игры играю. А что еще делать? Конец-то один. Как ни крути. Красиво ты живешь, долго. Все важно. Особенно важно – как живешь. Но все знают, что конец один. Смешно. Прихожу я, значит, к райским вратам. А апостол Петр меня спрашивает: «Кубок мира принес?»

– Баламошкин!!! Уууххх как сейчас куда-то далеко за Балашиху укатилось сердце. А ведь казалось, что мячу уже некуда деваться. Точнехонько он летел прямо в ворота. Но Иван мужественно подставил голову, после чего выносит Андрей Царьков мяч далеко в поле, разряжая очередное опасное положение у наших ворот. Ты бы, Иван, полежал сейчас немного на мягкой траве «Лужников». Отдохнул бы чуть-чуть. Пусть Андрей Сергеевич к тебе прибежит. Поболтаете о том о сем. Я бы вам, наши дорогие телезрители, россияне и россиянки, стихи почитал. Одного из моих любимых поэтов:

Что, наказание всегда должно быть? Для чего? Для каких будущих геройств? Давно уже, лет двадцать назад. Любовь. Солнце триста шестьдесят пять. Засыпая. Просыпаясь. Всегда. У тебя такое было? Чтобы потерять контроль. Чтобы стоял всегда. Чтобы звон. И в ушах тоже. И такая, знаешь, конечно, неправедная. Вороватая. Но любовь. И вот это постоянное чувство вины. Каждый день к жене. Домой. Остро жилось. С перчиночкой. Главное, думал, что самый умный. Всех провел, обошел, везде успел. Вжжжииик! И нету меня уже там. Как и не было. Кого обманывал? Бога за нос водил. Вот это нравилось. Всегда опасность. Всегда адреналин.

Я когда в нее входил, чувствовал – заводит. Любила по-всякому. Что интересно – холостых не было. Совсем. Лобок гладенький всегда. Родинка на груди. Где мы только не трахались! Хорошо, что тогда с девайсами шпионскими похуже было. Однажды, шутки ради, на слабо меня взяла. Говорит, а на крыше вот той двадцатипятиэтажки слабо? Не слабо… До сих пор все в подробностях помню. Белье это красное. Гетры. Гетры! Это был единственный раз, когда остался. Резинкой мы не пользовались. Она не дернулась, не попыталась в последний момент вытолкать из себя. Ни одним словом, движением, вздохом и даже взглядом не показала, что я сделал ошибку. Это льстило. Это было произведением в следующий ранг, переводом на новую ступень. Разрешила. Подчинилась. Полузакрытые глаза. Тело подо мной выгнулось. Длинные ногти глубоко вонзились в мою спину. Хотелось улыбаться. Еще почему-то подумалось, что придется какое-то время скрывать под футболкой эти следы. Следы… Была поздняя зима. Март, кажется. Как мы тогда не сорвались с этой крыши? Вот было бы о чем поговорить друзьям-врагам. Так бы и лежали вдвоем, с вывернутыми и раздавленными от удара телами. Перепачканные в крови, сперме, грязи. Хмм… Пальто вот в черной мастике изваляли. Замывай не замывай. Новое сразу купили. Все новое…

Я тогда уже не играл. Там повезло – дали потренировать молодежку в «Геракле». Ребята смотрели как на легенду. Дисциплина на высоте. Результаты пошли. Это только идиоты думают и говорят про строгий – добрый. На самом деле главное – быть справедливым. И тогда наказание воспринимается как должное, а похвала как награда. Тогда и за маму-Родину повоевать можно. Хотя… От бабла никто не отказывался. Это нормально. Ребятам надо мир посмотреть, себя показать. Девочек покатать…

Когда Денечка Сразу – у молдован такие смешные фамилии иногда попадаются – красавец и талантище, отпрашивался на недельку сгонять в Испанию, я и подумать ничего такого не мог. А потом… Потом долго, очень долго, лет пять или даже больше, не уходило ощущение, что с меня живого сняли кожу. Кругом все горело и жгло, дерьмом, куда ни пойди, воняло. Хоть в одеколоне искупайся, не поможет. Фоток я не видел. Ни одной. Зачем? Я знал администратора гостиницы, где они остановились, лично. Случайно, можно сказать, позвонил. Поинтересоваться, как там мой подопечный. И поначалу даже не придал значение, не понял, о чем речь. А потом… Потом они вернулись вдвоем. Я приперся в аэропорт. И все.

Что интересно – они давно уже не вместе. Денечка бросил футбол, эмигрировал куда-то в Южную Америку. Странный выбор, но я не вдавался в подробности. Все стало чувствоваться по-другому. Я ушел от своей второй. Невозможно было оставаться в том же состоянии. Продолжать обманывать. Ложиться в кровать. И думать о другой, желать другую.

А тогда… Тогда, после того как она позвонила и призналась сама, сказала, что встретила другого (а то я не знал!), что я старше ее на пятнадцать лет и сам должен был понимать, что именно этим все и должно было закончиться, что я еще буду счастлив… Я тогда все думал, что разговором, убеждением, страстью докажу, что я, я, Я! Я, черт побери! Я лучше! Меня нельзя вот так вот бросать! Поговорили тет на тет. Все, что сказал, все мои доводы, вся моя страсть, все-все-все попало в цель. Вот только понял, что проиграл. Ей проиграл, не Денечке. Накрутил себя, реально слетел с катушек. Выхватил наградной ТТ, который брат подогнал. Зачем? Не стал бы я стрелять. Любил ведь… Люблю то есть. А вот она… От испуга ли, или от своей казацкой смелости, а то и от чувства вины постаралась выбить пистолет из моих рук. Но я-то с предохранителя уже был снят… В больнице потом сказали: легко отделался. Хромаю. Почти незаметно. Да шрам от входного. И от выходного.