Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

У Карьерова привычка есть. Любит он прическу свою, а-ля восьмидесятые, объемный «каскад», рукой поправлять. Пригладит один раз. Медленно руку всегда ведет. А потом два-три быстрых движения – так поправляют выбившиеся волосы девушки перед зеркалом. И в этот раз, пока я чай отхлебывал, он правую руку к голове поднял. Мимо меня часы его проплыли. На циферблате Микки-Маус улыбался. Я тоже улыбнулся. Что потом произошло, я объяснить не могу. Рука Карьерова застыла на какое-то время. Тишина такая. Говорят вот иногда: звенящая. А тут не то чтобы звенящая, свистящая тишина. А потом. Карьеров как заорет: «Что вы себе позволяете? Как вы смеете? Что это еще за ухмылочка такая? На что это вы намекаете?» Вроде никогда я за ним ничего подобного раньше не замечал. Спокойный всегда. Уравновешенный. А тут как с цепи сорвался. Слюна аж брызжет.

Как я тогда сдержался – не знаю. Сам увольняться не стал. Нечего. Я на контракте. Пусть руководство решает. Так и получилось. Месяц туда-сюда потыкался. «Достапопулосу» проиграли. В чемпионате России на нас оттоптался никому до того неизвестный «Хайлар». А потом уже случился знаменитый заброс в собственные ворота в матче с ККК. Ну Порей-Маслов и предложил отступные. А я что? Не маленький. Взял, конечно. И уехал в Байзерджан.

– Есть еще время. Немного. На кончике иглы. Но есть. Выцеливают сейчас славонцы. До верного пытаются разыграть. Похоже, пошла последняя атака на наши ворота в основное время. Сжимают клещами нашу оборону соперники. Ищет, ищет сейчас Гручайник свободную зону для атаки. Посмотрите, как далеко вышел из ворот Поводженчик. Вот бы сейчас кто-нибудь из наших, как в восемьдесят восьмом, убежал и наказал. Вот они, исторические параллели. Меридианы, биссектрисы и прочие катеты-гипотенузы. Нам, честно говоря, абсолютно все равно, хотя, очевидно, найдутся и те, кому не все равно, кто в любом бриллианте найдет изъян, да и шут с ними, короче, нам все равно, как это называть. Пусть история повторится. Да… да… да… Беги, Остапченко! Беги, родной! Беги!

Сколько мне было тогда лет? Лето. Все ребята после обеда собирались на озере. Купались, загорали, смеялись много. В тот день я пришел позже всех. Все было как обычно. Чуть больше десятка ребят и девчонок. Играли в «картошку», игру, которая в тот год неожиданно увлекла всех своей простотой и азартом. Блестящие от тысяч капелек воды юные тела. Возбужденные от купания, а еще больше от близости других таких же юных и блестящих тел. Солнце уже не жгло, а лишь мягко ласкало своими лучами. Почему же я тогда пришел позже всех?

В душе я радовался, предвкушая. Уже тогда неплохо играя в футбол, долго не мог привыкнуть к тому, что мяч надо отбивать руками. И только в последнее время у меня начало получаться. Помог Эльдар, сосед, живший в квартире напротив. Он был старше меня лет на семь и считался очень опытным и знающим человеком. Эльдар сказал: «Ты этот мячик все пнуть пытаешься, а ты его мягко принимай, как женщину». Точнее, он сказал: как девочку. Но точно имел в виду то самое… Я никогда не «принимал» ни девочку, ни тем более женщину. И мой опыт ограничивался смутными образами и надеждами, и когда дело должно было дойти до практики, я себе совсем не представлял. Однако именно совет Эльдара расслабил меня. Оказалось, что в этой простой игре можно было подставлять и выручать, быть резким и быстрым или плавным и медленным. А еще можно было немного заигрывать с девчонками.

Милена первая меня увидела. Раскрасневшись от игры, запыхавшись и глотая слова, она громко сказала: «А……авайте……ремея… не…удем……ринимать…» Вспомнил! Я опоздал, потому что поздно в этот день закончил работу. Примерно за неделю до этого мама решила, что хватит мне валять дурака летом, и отправила устраиваться на работу в открытую лабораторию Тимирязевской сельхозакадемии, которая находилась совсем рядом с нами. Там всегда требовались разнорабочие – что-то поднести, что-то разобрать, что-то прибрать. Ни уверения в том, что мне надо много тренироваться, ни упование на то, что меня не возьмут, не помогли. Нельзя сказать, что такая работа в первой половине дня меня сильно напрягала. Просто иногда ее было действительно много… Милена сказала, а я услышал.

И никто ей не возразил. Не успел или не захотел. Некогда было разбирать. Засмеялись. Переглянулись. Ерунда какая-то. Глупая, смешная детская обида. А вот ноги слушаться меня перестали. Ватными ими прошагал я мимо компании, на ходу успев сказать: «Привет!», и пошел по тропинке дальше. Прямо за озером начинались те самые московские дачи, Золотая Гора. Тропинка вела прямо в магазин. Кто-то крикнул мне вдогонку, куда я. Уже не помню, что ответил. Наверное, что мама послала меня за бородинским. Этого оказалось достаточно. Никто не догнал меня, не сказал: «Ты что, не будь дураком, не обращай внимание, пойдем к нам». Так я и шагал на ватных ногах по берегу озера. Вокруг никого не было, кроме деревьев и кустов. Можно было не стыдиться.

На следующий день мы играли тот самый матч. Наша команда на последних минутах вытащила безнадежно, казалось, проигранную игру и прошла в следующий раунд «Кожаного мяча». А я увидел происходящее на поле, как будто наблюдал за игрой сверху. Присутствовавший на матче тренер, друг нашего Юрича, пригласил меня и Мишку попробоваться в юношеской команде из областного центра. На следующий день я пришел на озеро и играл со всеми в «картошку», как будто ничего и не было. Только мяч я принимал и отбивал не так, как учил Эльдар. С мячом не всегда надо быть нежным.

– С вашего позволения, я очень быстро, практически мгновенно попью водички. Выносливости не хватает никому. Вот и Евгений растратил все оставшиеся силы на этот рывок. Как жаль…

Эту команду, бьющуюся сегодня за золото, собрал я. Никто не верил в нее. Давно заметил, мы какие-то раскоряченные. Стоим одной ногой в России, радеем за процветание Родины, за ее успехи. А вторая нога у нас где-то в другом месте – в Европе, в Америке, в Израиле. И мы в любой момент готовы перенести центр тяжести на эту самую другую ногу. И не просто критиковать, а уехать к чертовой матери из страны. Которую даже прибалты не называют нормальной. Прибалты, Карл! Готовы считать за счастье жить на птичьих правах за границей. Лишь бы не видеть и не помнить ублюдков-чиновников, аппетиты которых давно перешагнули любые мыслимые пределы. Не иметь ничего общего с властью, в испуге за собственные теплые места давящую любое инакомыслие. Не ассоциировать себя – не поеду туда, там много русских отдыхает – с этим народом, который презирает даже собственное правительство. Хотя почему даже? Оно с удовольствием и вкусом это делает. Презирает. А вот первая нога, которая на Родине, она увязла в патриотизме, в памяти, в чем-то неуловимом. В минуты затишья кажется, что всё как у всех, что можем и сможем… Я в эту команду верю. Потому что сделал ее сам.