Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Он не мог объяснить своего ощущения мяча и знал, что этому невозможно научиться. Это сродни езде на велосипеде, которой тоже научиться нельзя, а надо просто поймать равновесие и быть единым целым с рулем и парой колес. Так и мяч надо просто чувствовать и в момент удара ощущать его как часть самого себя. О своем знании он особо не распространялся, но к мячу относился как к живому существу. Однажды на пустырь пришел усатый мужик, который оказался тренером по футболу, и, посмотрев игру, пригласил Ярослава и еще двух пацанов в секцию.

А потом была спортивная школа в областном городе, куда тренер сам отвез Ярослава на просмотр и куда его сразу же приняли. Затем – футбольная школа «Волжанин» и училище Олимпийского резерва. И наконец, турнир в Ульяновске в составе сборной Поволжья, где на Ярослава обратили внимание скауты из центрального клуба. Он переехал в Москву.

Мама наконец-то научилась носить шубу и не думать о деньгах. Папа научился курить сигары и разбираться в марках коньяка. И единственной их заботой теперь стала женитьба сына. Всякий раз, увидев его фото в обнимку с очередной красавицей, родители спрашивали, когда он их познакомит и когда уже они смогут нянчить внуков. Но Ярослав был далек от подобных мыслей. Женщины давно водили вокруг него хороводы, как и вокруг любого мужика с деньгами. И чем выше поднимался Ярослав в футбольном рейтинге, тем шире становился хоровод и отборнее красавицы. Сначала он принимал за чистую монету их заинтересованно-зовущие взгляды, но однажды слегка обжегшись (красавица переметнулась к более ранжированному футболисту), стал просто пользоваться их доступностью. Потому как какой мужик этим не воспользуется.

Чем Ярослава зацепила она, он так и не понял. И не такая уж красивая. Обычный женский набор и еще что-то. И вот это «что-то» делало ее не такой, как все. Два дня после их первой ночи он ходил с дебильной улыбкой на губах, которая никак не мешала хорошо играть. А после того как она исчезла, выбросила его, как наскучившего щенка, и даже не объяснила причины, его губы плотно сомкнулись. Играть же он стал как никогда раньше, потому что только на поле мог выплеснуть раздиравшую его злость, нежность и опять злость. И чемпионат был для него как нельзя кстати. Казалось, Ярослав не понимал, что команда проходит все дальше и дальше по турнирной сетке. Соперников различал только по цвету формы и иноязычным окрикам. Тренировки сменялись игрой, игра – забытьем, и снова тренировки. Главным для него стало непреодолимое желание всадить мяч в ворота.

Москва. Финал

После потрясений начала 90-х в спортивную журналистику ворвалась целая группа до того никому не известных, молодых и жадных до славы, крикливых и уверенных только в собственной правоте ноунеймов: выпускники непрофильных московских вузов, не состоявшиеся в других проектах журналисты, прошедшие конкурс на замещение вакантной должности любители, травмированные физкультурники и бывшие учителя – одним словом, шантрапа. Все они, перебивая и высмеивая друг друга, участвовали в многочисленных спортивных шоу; комментировали все – от футбола до фигурного катания; одевались либо подчеркнуто богато, либо подчеркнуто вычурно, и главным здесь было «подчеркнуто». Даже среди этой пестроты выделялся темпераментом, ростом и уверенностью один из них – смелый и зубастый Георгий Басов. Он тогда еще не набрал солидности, часто ошибался и говорил глупости. Однако говорил их с такой уверенностью, что даже опытные специалисты иногда путались в его схемах и оценках того или иного спортсмена.

Поначалу казалось, что вся эта бригада новичков ненадолго задержится в эфире. Зрители доверяли давно известным и испытанным комментаторам, голос и манеры которых были привычны, они не раздражали, потому что им не надо было хайповать, они дополняли картинку, а не пытались поярче показать собственное «я». Один из «новой волны» так и писал в своих статьях «я» – с большой буквы: «А что? Почему в английском языке Я пишется с большой буквы, а в русском с маленькой? Мы что, уважаем себя меньше, чем англичане уважают себя? Или еще хуже – мы уважаем англичан больше, чем себя?» Георгий Басов любил вставлять в репортажи свое мнение о политике. Ему нравилось время возможностей. Острый на язык, Георгий мог поддеть кого угодно, не считаясь с рангом, опытом и заслугами. Он бежал по тонкому льду и не проваливался, судился с целыми командами и выигрывал, рисковал, и риск оправдывался. Любители спорта по всей стране – дальнобойщики и охранники, торговцы на рынке и строители, музыканты и ученые – обсуждали очередную его эскападу и удивлялись. «А Жорик вчера опять отмочил, – говорил один любитель другому, – на “Геракл” наехал! Неужели и на этот раз ему все с рук сойдет?» – «Еще как сойдет», – отвечал другой. «Завтра ему матч с ККК комментировать, говорят. Он же не остановится. Суд-то выиграл. Глумиться будет. Неужели они это просто так оставят?» – «Они просто так не оставят». Но Басову даже грозные владельцы армейской дружины, казалось, были нипочем. Его ненавидели болельщики всех команд. А он троллил их, специально прохаживаясь перед фанатскими трибунами и размахивая знаменитой бейсболкой в знак приветствия. Он шел своей, не пройденной пока еще никем в этой стране, дорогой.

Когда карьера Басова пошла в гору, он познакомился с Власом и Никой Зрачок, супругами, которые на тот момент пытались выпускать газету «Тоже», специализируясь на статьях о коррупционерах, чиновниках-алкоголиках и тупом плебсе. Зрачки везде ходили с кучей бумаг и документов, подавали иски к любому, кто смел им перечить или даже, не дай бог, ссорился с правдорубами. Они были относительно молоды, но в общении настолько неприятны, что никто не мог запомнить их в лицо – люди старались отворачиваться при встрече. С Басовым Влас и Ника, однако, удивительнейшим образом поладили, пропускали совместно стаканчик-другой и вели длинные разговоры о проблемной российской политике и мировой закулисе, имея одно только определение для должностных лиц любого ранга – тараканы. Так и говорили: «А Иван Иванович, таракан такой, заработал на взятках три миллиона». Или: «Эти тараканы, наше правительство, любят в тихом месте собираться и зелень делить».

Зрачки жили с Басовым в одном доме, буквально через стенку. Их совместные беседы за старинным, бабушкиным еще, тульским самоваром давали Георгию возможность, как ему казалось, не отрываться от народа. Впрочем, внешний вид дома, облезлый и грязный, не мог радовать взошедшую звезду футбольной журналистики. Гирлянды трусов на бельевых веревках во дворе казались эротичными только подросткам. Соседские дети так и норовили познакомиться с внутренностями его новенького «Пежо». И Басов, как только зарплата на телевидении перешла в разряд «неплохо», переехал, купив квартиру в Хамовниках. Появившаяся сразу словно из ниоткуда красавица-жена дополнила антураж неплохой трешки на двадцать первом этаже. Встречи со Зрачками стали редки.