Олег Богаевский - Покрывало Венеры

— Мне кажется, что в таком наряде за воротами тюрьмы вам будет неудобно. Я придумал чудесную вещь. Мы поменяемся платьем! — И не дожидаясь согласия Лая, он быстро начал раздеваться.

Вскоре Лай, облаченный в полицейский костюм, покинул тюрьму.

Примерно через час после ухода Лая в тюрьму прибыла новая комиссия. Глупейший отлет адмирала за пределы Земли заставил правительство снова поручить дело о голубом большевике армии. В состав комиссии входили исключительно генералы. Возглавлял комиссию один из заместителей военного министра генерал Марс.

Трудно себе представить, что разразилось в тюрьме, когда комиссия узнала о бегстве преступника.

— Как же вы, черт побери… — брызжа слюной и размахивая кулаками перед бледным лицом Мюллера, кричал Марс. — Да знаете ли вы… — Немец, все еще в арестантском костюме, стоял навытяжку, как истукан, и только мигал глазами.

— Будешь ли ты говорить, каналья?! — переходя с официального «вы» на фамильярное «ты», рычал генерал.

— Не могу ничего знать. Виноват, дьявол попутал, — наконец, с хрипом выдавил из себя немец. Он и не подозревал того, что всему виной была психическая энергия, которую испытал Лай на нем и его помощнике.

Генералы разом загалдели.

— Расстрелять собаку! Повесить! Сгноить в тюрьме! — наперебой предлагали они.

Чтобы как-нибудь утихомирить разбушевавшихся генералов, Марс предложил немедленно начать расследование.

— Начнем по порядку, — сказал он. — Сперва допросим сержанта, а затем снова вернемся к этой гнусной каналье Мюллеру.

Генералы шумно выразили свое согласие.

От вызванного для объяснений Майкельсона комиссия ничего вразумительного не добилась.

— Расскажите, как же все это произошло? — в десятый раз задали этот вопрос сержанту полиции.

— Ха! — рявкал на это Майкельсон и становился во фронт. В маленьких, близко посаженных глазках его стоял испуг.

— Ну, ну… — поощряли его генералы.

— Ха! — снова произносил Майкельсон, выпячивая колесом грудь и прикладывая к стриженной под машинку голове волосатую руку.

— Убрать эту скотину, — распорядился, наконец, Марс.

Не большего добилась комиссия и от повторного допроса начальника тюрьмы Мюллера.

— Все ясно. И Мюллера, и эту скотину Майкельсона подкупила Москва, — резюмировал генерал Марс и распорядился дать в печать следующее сообщение:

«Бывший начальник тюрьмы Мюллер и сержант Майкельсон, подкупленные Москвой, организовали побег крупного политического преступника, известного под кличкой Лай. Мюллеру и Майкельсону инкриминируется государственная измена.

Следствие по их делу продолжается. Приняты чрезвычайные меры по поимке преступника. Генерал Марс».

Между тем Лай в полицейском костюме бродил по улицам города и наблюдал за жизнью земных людей. Автомобили, троллейбусы, трамваи не привлекали его внимание. Эти виды транспорта казались ему слишком примитивными, неудобными и громоздкими. Не останавливали его внимание также и здания, которые ассоциировались у него почему-то с тюрьмой. Его интересовали люди и только люди. Но, странно, как только он к кому-нибудь подходил, тот немедленно шарахался от него в сторону. Лай изменил тактику и объектом внимания избрал толпу. Но и тут происходила та же история. Толпа вокруг него мгновенно редела. Лай недоумевал. Он вошел в троллейбус и сел на свободное место между мужчиной и женщиной. И что же! И тот и другая сразу же поднялись со своих мест. Это рассмешило Лая, и он на исковерканном английском языке, которому слегка подучился в тюремной камере по русско-английскому словарю, спросил пожилого мужчину:

— Почему все так чураются меня?

Мужчина с испугом посмотрел на Лая, поднялся и, сказав, что ему нужно сейчас выходить, стал поспешно пробираться к выходу.

Вечером того же дня Лай садился в поезд, идущий на восток. На востоке был океан, а за океаном — Москва, Майя и русские люди, ради которых он и совершил свое путешествие. У него не было проездного билета, однако проводник, требующий таковой у всех, у Лая его не спросил. Больше того, с предупредительной вежливостью он предоставил Лаю место в двухместном купе.

Соседом по купе оказался полный пожилой человек, который при входе Лая, плохо скрывая свое неудовольствие, поднялся и вышел.

— Я вас очень прошу переменить мне место, — обратился этот пассажир к проводнику.

— Не понимаю. У вас лучшее место в вагоне.

— Да, но там…

— Понимаю, бык? — угадывая причину неудовольствия пассажира, сказал проводник.

— Вот именно, и представьте себе, синего цвета.

— Синие быки самый покладистый народ, — сказал проводник и, сославшись на отсутствие свободных мест, отказал пассажиру в его просьбе.

Толстяку ничего не оставалось, как вернуться обратно в купе.

— Профессор Гарвардского университета Блек! — приподнимая котелок над лысиной, несколько по-старомодному представься он.

— Лай! — ответил венерианец.

Со словами «Очень приятно» профессор сел на свое место и стал скучающе смотреть в окно.

— Не кажется ли вам, профессор, что растерянность американского народа порождена неспособностью его правительства… — с трудом подбирая английские слова, начал было Лай, но, посмотрев на обернувшегося к нему профессора, осекся. В глазах ученого стоял панический страх.

— Простите меня, мистер Лай, — с дрожью в голосе произнес толстяк. — Но в политике я мало что смыслю. Я астроном.

— Астроном?! — радостно воскликнул Лай. — Вот чудесно! Вы-то мне как раз и нужны.

— Я?.. Нужен вам? — Лицо профессора стало белым, как бумага.

— Да, вы, профессор Блек! Я уже давно за вами слежу.

— Боже мой, следите? Вы, наверное, имеете в виду мою речь в астрономическом обществе?

— Вот именно.

— Ну, что ж, признаюсь. Я, кажется, тогда сказал немного лишнего.

— Да, отчет о вашем выступлении, с которым мне пришлось ознакомиться, грешит большими ошибками.

Профессор опустил низко голову и не сказал, а прохрипел:

— Ладно, арестовывайте.

— Арестовывать вас? За что? — удивился Лай.

— Не будем играть в кошки-мышки, — наигранно улыбнулся толстяк.

— Я ничего не понимаю. Я тоже астроном…

— Вы астроном? — в свою очередь удивился профессор. — А это? — И он указал на полицейский мундир Лая.

И Лай тогда все понял. Он понял страх американцев, страх профессора и подобострастность проводника. Профессор ждал ответа, но вместо него получил добротную порцию хорошего звонкого смеха.

— Дорогой профессор, — сквозь смех произнес Лай, — я — Лай, человек с Венеры, тот, кого ваше правительство превратило в агента Москвы. — И он стал подробно рассказывать о своих злоключениях в свободной Америке.