Олег Богаевский - Покрывало Венеры

Когда рассказ подошел к концу, профессор раскрыл свой объемистый чемодан, достал оттуда запасной костюм и посоветовал Лаю переодеться.

Правда, широкий, но кургузый костюм ученого оказался совсем не в пору стройному венерианцу.

— Так вот, дорогой коллега… — поблагодарив профессора за костюм, сказал Лай. — Основная ошибка в вашем докладе состояла в том, что вы приписали Венере первобытный характер жизни, а между тем… — И Лай начал посвящать астронома Земли в быт и жизнь своей далекой родины.

Забыв еду и сон, профессор, как зачарованный, слушал посланца Венеры. Не надеясь на свою память, достал блокнот и стал делать в нем краткие записи. Вот часть этих записей.

«Открытие антигравитона вызвало революцию в строительном деле и на транспорте. Поезда, автомобили, самолеты ушли в область предания. Люди перемещаются по воздуху за счет потери веса и аэродинамических сил. В случае необходимости больших скоростей применяются миниатюрные реактивные двигатели с атомным горючим. По воздуху, таким же путем, транспортируются и грузы, для которых установлены определенные пространственные магистрали. Только для межпланетных путешествии сохранены корабли. Перемещаются они в основном за счет антигравитационных двигателей, а управляются реактивными.

Постройка различных сооружений, как бы они грандиозны ни были, с помощью антигравитационных двигателей производится с поразительной легкостью и быстротой…

Большая разность температур, царящая на планете, не способствовала возникновению теплокровных животных. Все организмы Венеры, в том числе и человек, — хладнокровны, то есть имеют температуру тела, равную температуре окружающей среды.

Так как реакции с кремнистыми соединениями, из которых построены организмы Венеры, протекают одинаково в широком диапазоне температур, то жизнедеятельность организмов от температуры практически там не зависит. Будь до 600 градусов тепла или 20 градусов холода, человек Венеры и в том и в другом случае чувствует себя совершенно одинаково…

На Венере нет государственной власти. Все вопросы общественного порядка венерианцы решают путем широкого обсуждения. Совет Венеры, избираемый из наиболее опытных граждан, лишь только обобщает эти всенародные обсуждения.

Личный интерес, стяжательство, эгоизм, погоня за славой, властолюбие, зависть — все это совершенно чуждо венерианцам. Зато у них сильно развито чувство долга, чувство красоты и особенно — чувство любви. Венерианцы не стесняются открыто выражать свои чувства.

Промышленность, строительство, транспорт обслуживаются на Венере исключительно автоматами. Люди только периодически регулируют их, в основном занимаясь наукой, искусством, литературой».

Поезд подошел к Нью-Йорку. После ухода пассажиров проводник принялся за уборку вагона. Каково же было его удивление, когда он в десятом двухместном купе обнаружил комплект полицейской униформы. Чувствуя недоброе, он заявил о своей странной находке начальнику поезда.

Лай в широченном клетчатом костюме, из которого высовывались по щиколотку оголенные голубоватые ноги и чуть ли не по локти такие же голубоватые руки, вместе с профессором Блеком мчались на такси в порт.

С билетом до Гамбурга и небольшой суммой в кармане Лай занял отдельную каюту на огромном теплоходе «Мажестик». Все это устроил ему Блек, никак не желавший расстаться со своим новым другом. Сейчас он сидел в каюте Лая на диване и с грустью смотрел на красивое лицо венерианца.

Раздался второй гудок. Блек тяжело вздохнул, поднялся и сказал:

— Дорогой Лай, теперь я, пожалуй, отвечу на ваш первый вопрос. В нашей стране есть народ и кучка…

— Не нужно, — мягко остановил его Лай. — Мне теперь все ясно. — И, обняв земного астронома, он повел его на палубу.

Раздался третий гудок, и радио объявило об отплытии. Профессор почти бегом поспешил к сходням.

Костюм бывшего эсэсовца Ганса Мюллера, оставленный Лаем в купе вагона, был доставлен начальником поезда в полицейский участок. Это вызвало там целую бурю.

— Каким образом он оказался у вас? На ком он был? Какие приметы того, кто носил этот костюм? — посыпались вопросы на бдительного железнодорожника. Не в состоянии ответить на них, он сослался на проводника Бредли, который нашел этот костюм и, по-видимому, видел того, кому он принадлежал.

В участок был доставлен бледный и испуганный Бредли.

— Опиши его наружность, — с ходу набросился на него начальник участка лейтенант Харчинс.

— Кого, быка? — переспросил Бредли и тут же поправился: — Простите, я хотел сказать, полицейского.

— Не памятник же свободы, дурья твоя голова, — захохотал полицейский, довольный своей остротой.

— Очень красивый такой, аккуратный… — начал обстоятельно проводник. — А цвет лица голубой…

— Что? — разом обрывая смех, воскликнул лейтенант. — Голубой?

— Да, голубой. А какой-то пассажир его даже синим считает. Он еще, то есть этот пассажир, хотел место сменить. Кому охота ездить вместе с быком?.. Простите, я хотел сказать, с полицейским.

— Замолчи, — остановил его Харчинс. — Ты лучше скажи, куда он девался?

— Как куда?.. Куда и все пассажиры.

— Дурак! — ответил на это лейтенант Харчинс и, обратившись к своим подчиненным, высокопарно произнес: — Надо действовать незамедлительно!

Пока лейтенант Харчинс осуществляя свои незамедлительные действия, Лай благополучно пересек океан и очутился в Гамбурге.

Беседуя во время долгого морского пути с пассажирами, Лай еще раз убедился в отсутствии на Земле справедливости. Его особенно поразило деление людей на богатых и бедных. Он, правда, знал об этом и раньше, там, на Венере, но знал, так сказать, абстрактно, теоретически, что не задевало его души. Здесь же он все это почувствовал сердцем.

Немецкая земля встретила Лая недружелюбно, даже враждебно. Никто с ним не хотел разговаривать. Вопросы его оставались без ответа. Водители такси, к которым он обращался, притворялись глухонемыми, а продавцы в магазинах — непонимающими. И только полицейские были с ним подчеркнуто любезны и предупредительны.

— Что за история? — недоумевал Лай. — Ну там, в Вашингтоне, понятно… Полицейский мундир, а здесь?..

Объяснение пришло неожиданно. На улице, вблизи порта, Лай увидел небольшую группу людей, несущих плакат с надписью: «Янки, убирайтесь домой!!!»

Все стало на свои места. Янки были нежелательны немцам, а Лай говорил по-английски и носил клетчатый экстравагантный костюм, какой мог одеть только американец. И действительно, стоило ему только снять его и отказаться от английской речи, как он перестал быть белой вороной. Обладая, как, впрочем, и все венерианцы, абсолютной памятью, он с помощью русско-немецкого словаря быстро овладел немецким языком.