Меган Девос - Верность [litres]

– Грейс!

Я моргнула, быстро сосредоточившись на человеке напротив. Голубые глаза смотрели на меня с приятного личика, обрамленного красивыми вьющимися каштановыми локонами. Это была моя единственная подруга, Люти. Сейчас она наблюдала, как я пытаюсь запихнуть в рот какую-то гадость с тарелки.

– Прости, задумалась. Ты что-то спросила?

Я старалась говорить непринужденно, удерживая тяжелый вздох, рвущийся наружу.

– Я спросила, собираешься ли ты это доедать.

Люти почти во всем была моей противоположностью. Любезная, доброжелательная, приветливая и, несомненно, красивая. Она обладала множеством качеств, которых не было у меня. Точнее, не было, пока один парень не увидел во мне то, о чем я даже не подозревала. До встречи с Хейденом сама мысль о том, что я – заботливая и нежная, казалась мне смехотворной, но он убедил меня в этом. С ним я почувствовала себя красавицей, хотя прежде даже мысленно не пыталась себя сравнивать с той же Люти. Однако та блаженная пора закончилась, и я вернулась в свою холодную скорлупу.

– Да, – коротко ответила я.

Я закинула прядку волос за ухо и встала, чтобы отнести тарелку к столу с грязной посудой. К еде я не притронулась. Стыдно так обращаться с едой, но у меня с самого первого дня был паршивый аппетит.

Мы вышли из столовой и побрели по лагерю. Джоуна с Селтом вновь заперлись в кабинете и были недосягаемы. Мне это казалось странным. Но ведь меня не было три месяцаи в Грейстоуне могли произойти перемены.

– И как ты сегодня себя чувствуешь? – прощебетала Люти.

– Прекрасно, – машинально ответила я.

Люти несколько дней подряд пыталась вытащить меня из скорлупы и делала это совершенно бескорыстно, заботясь обо мне. Но я не могла решиться рассказать ей хоть что-то. У меня не было полной уверенности, что Люти не разболтает, поэтому я предпочитала молчать.

Мы уселись в прохладной траве, под сенью одного из немногих деревьев, уцелевших в Грейстоуне.

– Нет, Грейс, – осторожно возразила Люти. – Твое состояние далеко от прекрасного.

Она достаточно хорошо меня знала и видела то, что вовсе не предназначалось для нее. Мой спектакль был не слишком убедительным. Люти была права: какое уж тут прекрасное состояние!

– Я просто не хочу об этом говорить, – довольно жестко ответила я. – Понятно?

Люти сжалась, будто я наорала на нее, и тяжело сглотнула.

– Я же не настаиваю, но… неужели ты не можешь просто рассказать, что произошло? Они тебя… не пытали и все такое?

Я едва удержалась от желания язвительно рассмеяться ей в лицо. Да, меня пытали, но уже перед самым возвращением в Грейстоун, куда я вернулась с совершенно искромсанным сердцем.

– Нет, Люти, – успокоила я подругу.

Она облегченно вздохнула, пристально глядя на меня. В чем мы с Люти резко расходились, так это в восприятии жестокостей нашего мира. У нас был разный опыт. Я участвовала во множестве вылазок и налетов и давно потеряла счет убитым моею рукой. Люти никогда не выходила за пределы лагеря. За неимением более точного слова, ее можно было назвать слабой, но ее оптимистичное отношение к окружающему миру заражало и оказывало воздействие на других. Благодаря ей я еще замечала крупицы добра в этом мире, чему так старательно пыталась научить и Хейдена.

Хейден.

Уфф…

«Грейс, перестань думать о нем», – велела я себе.

– Они делали тебе больно? – мягко допытывалась Люти.

Казалось, она смотрит в сторону, но я чувствовала: подруга внимательно наблюдает за мной. Я тянула с ответом, разглядывая травинки возле ноги. Люти ждала.

– Нет.

– А какая у них там жизнь? – спросила она, не справляясь с любопытством. – Такая же, как здесь?

– Я же тебе сказала, что не хочу об этом говорить. Закрыли тему, – огрызнулась я, тяжело вздохнув.

Джоуна тоже приставал ко мне с вопросами, но мне удавалось отвертеться. Теперь еще Люти привязалась.

– Конечно, конечно. Извини, – торопливо сказала она. – Просто… ты – единственная, кто сумел вернуться. Заложникам это не удается.

Заложница. Я мысленно повторила это слово, и оно резануло меня своей неточностью. Я была пленницей, но ни в коем случае не заложницей. Никому и в голову не приходило использовать меня во вражде с Грейстоуном. По крайней мере, Хейден точно не собирался. С самого первого дня он хотел вернуть долг за то, что я спасла ему жизнь.

– Знаю, – отрезала я, не став поправлять Люти.

Чем меньше я расскажу, тем лучше.

– Вообще-то, здорово, что ты вернулась. Честное слово. А то эта болезнь Селта и все такое, – беззаботно произнесла Люти, прислонившись к стволу.

– Как ты сказала? – встрепенулась я, уставившись на нее.

Глаза подруги невинно моргнули и тут же настороженно округлились.

– А что?

– Вот и я спрашиваю о том же. Селт болен?

Я оттолкнулась от ствола. Казалось бы, чему удивляться? Селт неважно выглядел, но услышанное подтверждение меня испугало.

– Грейс, прости меня ради бога, – затараторила Люти. – Прости. Я думала, ты знаешь.

Она дотронулась до моего колена, стараясь меня успокоить.

– Нет, мне он ничего не говорил, – резко ответила я, вскакивая на ноги. – Мне надо идти, – уже на ходу бросила я Люти.

– Грейс, постой…

Люти говорила еще что-то, но я уже не шла, а бежала. Мой отец болен, и о его болезни я должна услышать от него.

Я неслась по лагерю, не различая мелькающие хижины и прохожих. Болели отвыкшие от нагрузки мышцы, каждый вдох обжигал легкие. Если Люти и пыталась меня догнать, она безнадежно отстала. Она никогда не умела бегать. Нарастающий страх подхлестывал меня. К хижине, где находился отцовский кабинет, я подбежала совсем запыхавшейся. Не постучавшись, рванула входную дверь и влетела внутрь.

Когда глаза привыкли к сумраку, я увидела Селта, Джоуну и еще нескольких мужчин. Все они сгрудились вокруг стола, заваленного ворохом карт и бумаг. Я шумно захлопнула дверь, и это заставило всех обернуться в мою сторону.

– Грейс, в чем…

– Ты болен? – выпалила я, оборвав отца.

– Грейс…

– Я хочу знать: ты болен? – почти закричала я.

Я тяжело дышала после бега и угрюмо смотрела на отца, сжав кулаки.

– Друзья, оставьте нас ненадолго, – попросил Селт, будто не слыша моего вопроса.

Я судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться. Все, кто был в кабинете, послушно вышли, включая Джоуну. То, что никто и не подумал возражать, напугало меня еще сильнее. Джоуна выходил последним. Я поймала его подавленный взгляд. Видно, дела отца совсем плохи.

Мы остались с отцом вдвоем. Я ждала, когда он заговорит. Тишина становилась все более гнетущей. Но я и без его слов видела: он болен. На невероятно бледном лице круги под глазами проступали еще отчетливее. Заострившиеся скулы свидетельствовали о быстрой потере веса. Белки глаз покраснели.