Эдвин Табб - Смерть — это сон. Белая вдова

На следующее утро он завтракал вместе с Леоном Бреттом и Мэйном Корнмэном, которые прилетели во Флориду из Нью-Йорка сразу же после того, как получили его радиограмму, посланную прямо с борта патрульного катера береговой охраны, который подобрал его. Толстяк не переставал жаловаться на скудость кормежки в столовой флотской ракетной базы, но одобрял поведение своей дочери. С явным недовольством перемешивая ложкой густой кофе, он произнес:

— В ней ты потерял очень хорошую девчонку, Ларри, да и я вместе с тобою.

— Что вы имеете в виду, говоря «потерял»? — спросил Ларри, внезапно ощутив прилив паники.

Толстяк виновато отвел взор. Затем произнес с полным ртом повидла и жареных блинчиков:

— Неужели ты полагаешь, что мы позволим этому острову пережить даже этот, сегодняший день?

Ларри выронил вилку.

— Но ведь это же убийство, — воскликнул он. — Как только вам такое могло даже прийти в голову?

— Это не убийство — это война, Ларри, — тихо произнес Леон Бретт. — А они уже убивают людей в Азии. Ты не имеешь ни малейшего представления об обстановке в мире, сложившейся к сегодняшнему дню. — Он посмотрел на часы и поднялся из-за стола. — У нас еще есть время на то, чтобы пронаблюдать за запуском ракеты.

— Что… что вы намерены предпринять? — почувствовав себя совсем нехорошо, спросил Ларри.

— Идемте с нами и сами увидите, молодой человек, — произнес Мэйн Корнмэн, вытирая губы и кладя на стол свою салфетку.

— Но ведь это же родная ваша дочь, — взмолился Ларри.

Мэйн Корнмэн только искоса поглядел на него.

— Я знаю, — сказал он. — Как я полагаю, эта моя небольшая уловка, к которой я прибегнул, имея дело с амазонками, оказалась в конце концов совсем не смешной. Верно?

Ларри ничего не сказал в ответ. После завтрака всех троих отвезли в штабном автомобиле к тщательно охраняемой, обособленной полосе из аккуратно выровненного песка, огороженной тройным забором из колючей проволоки вместе с зенитной батареей, прожекторной вышкой и капонирами. Вдоль забора несли непрерывное патрулирование морские пехотинцы. Каждый наряд охраны состоял не менее, чем из двух человек.

Ларри почувствовал, как весь цепенеет, когда их завели в бетонный бункер со смотровой щелью, застекленную особым кварцевым стеклом, через которую хорошо просматривалась узкая высокая смертоносная ракета, пока что еще вся в стальных кружевах различных решетчатых конструкций, на которых размещалось многочисленное оборудование, обеспечивающее надлежащий запуск. Она несколько напоминала собой, подумалось Ларри, остроконечный готический шпиль, который сооружали в самом сердце пустыни в честь какого-то неизвестного бога, окруженный строительными лесами в процессе его возведения. Он был настолько ошеломлен предстоящим, что почти не обращал внимания на царившую вокруг суету, пусть хоть и неплохо организованную. Непрерывно туда-сюда сновало множество офицеров самых различных воинских званий и гражданских лиц, они совещались между собою, отдавали распоряжения, производили различные проверки.

Он думал об Иде и всех остальных «белых вдовах» — он так теперь начал называть их, о Марти Грэхем и так и брызжущем энергией Эстебане, этом виртуозе игры в джай-алай, о неугомонной Аделаиде Стивенс, о туземцах, населявших остров. От одной только мысли о том, что случится со всеми ими, когда на их голову обрушится этот такой стройный, такой прекрасный готический шпиль, желудок его готов был вывернуться наизнанку.

Но затем он вспомнил об Эрлин Крэйди и Неде Толмэне, о Долорес и о том, чем были напичканы лаборатории на острове, и понял, что иного решения не могло существовать. Угрюмо он наблюдал за тем, как закончился отсчет стартового времени секунда за секундой, а затем с оглушающим ревом стройная ракета плавно поднялась со своего постамента и очень быстро исчезла, оставив только извилистый дымок за собою.

Несколькими мгновениями позже он увидел на огромном телевизионном экране уже не поднимающуюся высоко в небо ракету, а летящую параллельно земной поверхности и прочерчивающую небо своим конверсионным следом в направлении своей цели. Затем он увидел остров, такой серый, черный и белый на телеэкране, а не зеленый и золотистый, увидел яркую вспышку, которою сопровождалось смертоносное падение ракеты, и плотно зажмурил глаза, когда ядерный взрыв превратил телеэкран в ярко-белый прямоугольник. Затем, когда он открыл глаза, он увидел, как собирается отвратительное облако грибовидной формы и вздымается над землей все выше и выше…

— Вот так-то, — произнес одетый в форму цвета хаки морской офицер с одной-единственной небольшой звездой капитана 1 ранга на воротнике своей гимнастерки, — теперь мы во всяком случае знаем, насколько эффективна эта чертова боеголовка.

— Еще бы, — отозвался другой. — Из-за отсутствия холмов, которые могли бы помешать излучению, радиус полного поражения составил не менее двух миль.

Больше Ларри уже не мог выдерживать. Он едва успел добежать до двери в уборную.

Они стали дожидаться первых сообщений о произведенных разрушениях. За исключением несколько уединенно росших пальмовых деревьев, все, что только ни находилось на острове, подверглось полному уничтожению. Ни единой живой душе на острове не удалось пережить ядерный взрыв. Среди офицеров воцарилась торжественная тишина: именно Военно-морскому флоту удалось на целый шаг опередить и Сухопутные Войска, и Военно-Воздушные Силы в осуществлении управляемого запуска боевой ракеты, снабженной ядерной боеголовкой, против настоящего противника — и притом успешного!

— И все это против жалкой кучки несчастных женщин, — с горечью вымолвил Ларри.

Мэйн Корнмэн покачал головой и положил ему на плечо пухлую свою руку.

— Тебя не должны угнетать подобные мысли. Никакие это не несчастные женщины, Ларри. Они представляли из себя такую угрозу, какой мир еще никогда не видывал. Более того, они пока что проиграли всего лишь одну битву в той войне, что развязали.

— Что вы хотите этим сказать, Мэйн? — тут же поинтересовался Леон Бретт.

— О, они и раньше терпели поражения, множество раз — и куда более горькие, чем это, — ответил ему толстяк. — Они теряли своих предводительниц и свои подпольные гнезда. Будет взята под контроль и бактериологическая война, что они развязали. Но сами-то они, их племя, все еще среди нас. И само племя, и его стремления, и его желание либо подчинить себе все остальное человечество, либо — уничтожить его. Они еще вернутся…

— Но теперь уже с тщательно подготовленной рекламной кампанией… — заметил Бретт.

— Случившееся, возможно, на какое-то время утихомирит их, — предположил Корнмэн. — Мы, разумеется, в полной мере воспользуемся выводами, содержащимися в диссертации Ларри, устроив вокруг нее настоящий спектакль. Они, естественно, затаятся, и получится так, что чем больше пройдет времени, тем все более глупой будет казаться развернутая нами кампания. И они снова попрячут свои сверхъестественные способности, как это они всегда делали. Затем, когда нас всех уже не будет в живых, а те, что будут жить после нас, мало-помалу перезабудут необходимость непрестанной борьбы с ними, они снова выйдут на сцену.