Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

«Окно» стало слегка потрескивать, изображение — периодически пропадать, звуки — затихать. Все говорило о том, что накопленные силы постепенно уходят, что было не очень хорошим знаком.

— Уважаемые, очень надеюсь, что вы на меня не обиделись и не решили оставить помирать тут, — вновь крикнул я в белую пустоту.

— Не умеем мы обижаться, это еще одна бесполезная вещь, выдуманная человеком, — услышал я голос Страха. — Ищем придорожное кафе, остановиться перекусить, с простых людей силы будет, конечно, мало, но сейчас не выбирать.

В подтверждение его слов наш грузовик свернул с дороги к комплексу из нескольких зданий, это были всевозможные столовые и небольшой мотель. Судя по количеству припаркованных машин, место было довольно популярным, что внушало надежды на продуктивную остановку.

Запарковав нашу машину, мое тело, как было топлес, в таком виде и пошло по направлению к первой из столовых. Войдя внутрь, стало ясно, что своим видом я никого тут не удивлю. Все столики занимали исключительно мужчины, и многие из них были одеты так же, как и я, так что мой приход не заметил никто. Несмотря на дешевый антураж заведения, количество клиентов говорило о том, что готовят тут, может, и не очень вкусно, но точно качественно, не вызывая у организма потребности в самый неожиданный момент сорвать водителя из-за руля в поисках туалета.

В своей прошлой жизни я лишь несколько раз бывал в таких заведениях, когда приходилось ехать на машине на дальние расстояния. Больше всего они запомнились своим запахом, в котором можно было почувствовать нотки дешевой столовки, человеческого пота, табака, перегара, и конечно же, солярки. Вспомнив его, я был несказанно рад, что запахи не проникали в мое сознание.

Пока я с интересом разглядывал окружение, мои чувства не теряли времени. Пройдя в центр зала, они дали стазис, время вокруг замерло, и люди вместе с ним. Для «высасывания» сил из простого человека им даже не потребовался тактильный контакт. Они за каких-то двадцать секунд выпили силы из каждого человека в радиусе десяти метров, не сходя с места. Меня это впечатлило, обыкновенный носитель мог удачно «питаться» лишь тем человеком, чье доминирующее чувство совпадало с чувством носителя, и то для этого требовалось находиться довольно близко.

Количество полученной энергии превышало то, сколько удалось собрать с нашего водителя и Маши, картинка вновь стала четкой, вернулись все звуки и запахи, отсутствию которых я был так рад минутой ранее. Их «удар» по носу заставил меня поежиться.

Не снимая стазиса, чувства ушли в следующее заведение. В последующих двух столовых была проделана та же манипуляция. По итогу «обеда» энергии хватило, чтобы окончательно меня вырвать из белого плена, и я уже в полной мере был в своем теле, но его контроль все равно был еще в руках Чувств.

— Давайте остановимся на этом, — предложил я, видя, что чувства желают заглянуть и в мотель, — не уверен, что буду способен управлять нашей машиной.

— Мы в любом случае сами ее поведем, — успокоила меня Ненависть, — ты уже сейчас можешь управлять телом, достаточный уровень силы мы восстановили.

— Не до конца я понимаю все-таки всю эту вашу систему с арендой моего тела, — мне было неясно, почему, если силы достаточно, контроль все еще не в моей власти. — Вы, получается, можете его контролировать, когда вам угодно, я же при этом не могу даже вам помешать или по собственному желанию вернуть контроль над ним.

— Ты не не можешь, ты не умеешь, — ответил мне Страх, — всему свое время. А по поводу нас, признаюсь честно, управление тобой нам только в тягость. Мы тратим много сил, что делает каждого из нас более уязвимым со стороны других чувств, потому мы вынуждены постоянно чередоваться, не создавая шанса, что у одного из нас сил будет больше, чем у остальных вместе взятых.

— Непросто вам жить в одной клетке, но постоянно ждать подвоха друг от друга, — попытался я вложить сочувствие в свои слова.

— Не сложнее, чем обычным людям, — в разговор вмешалась Страсть, — мы хотя бы открыты друг для друга и следуем правилам игры. Не лукавим и не обманываем, не набиваемся в друзья, не строим козни и не сплетничаем, не предаем, наша цель — выжить любой ценой, и мы это не скрываем. Потому наше взаимодействие друг с другом не требует заключения каких-либо договоров, хотя в вашем мире и они силы никакой не имеют.

Она была права во всем, до смерти я всегда задавался не раз вопросом, почему человек генетически существо скорее злое, нежели доброе. Мы ищем компромиссы только для того, чтобы потом их же и нарушить, заключаем мир лишь для того, чтобы потом вновь объявить войну. Каждый из нас свято верит в свою правоту, верность суждений, непоколебимость идей и искренне презирает любого оппонента. Для анализа, насколько люди за свою историю прогнили, достаточно было попытаться вспомнить, сколько чувств существует положительных, а сколько отрицательных. Нас всегда окружает зависть, ненависть, гнев, злость, боль, и этот список можно было бы продолжать долго. А если попытаться вспомнить позитивные? Не нейтральные, как страсть, к примеру, или блаженство, это эгоистичные чувства, а именно позитивные для окружающих: любовь, нежность, сочувствие, все?

Мы прогнили так давно, что были вынуждены придумать громоздкую систему законов, правил, наказаний, ответственностей. Как вид мы самые ущербные на этой планете. Поведение любого живого существа можно логически понять, изучив его ореол обитания, срок жизни, способ размножения и прочее, и в итоге станет ясно, почему кошка может съесть свой помет, это никак не связано с жесткостью и даже голодом. Но человек слишком умен, он тысячи лет развивал свой мозг, чтобы перестать вести себя логически.

Еще мы придумали лицемерие, чтобы казаться самим себе лучше, чем мы есть. Есть себе подобных плохо, но убивать в принципе можно, особенно если это в рамках войны, которая навязана правительствами ради набивания чьих-то кошельков, а если еще это делать во имя божества, так это святая миссия каждого из нас.

А вранье? Вранье — плохо! С детства учат нас родители, но вырастая, ты вдруг осознаешь, что львиная доля информации, исходившая от них, также была враньем.

— Опять ты погрузился в мрачные мысли? — прервал мой внутренний монолог Страх. — Не надоело самого себя накручивать? Гнев-то, конечно, доволен, чувствуя, как ты его питаешь, но смотри не переусердствуй и не активизируй еще какое-нибудь чувство, таящееся в тебе.

Он был прав, все эти философствования все равно ничего бы не изменили, а пытаться понять, когда и что пошло не так, тоже не имело смысла. Я попытался сосредоточиться на том, что происходит вокруг меня, старательно отгоняя мысли о вселенском идиотизме и несправедливости.