Василий Воронков - Песня песка [litres]

– Но зачем? Почему именно сейчас? Почему именно туда? Ты ведь не думаешь, что…

Сад осекся.

– Он был из Южного Хапура?

Ана молчала.

– Но зачем? Он же пропал в песках! В южной пустыне! Неужели ты думаешь, что он…

– Нет, нет, конечно, нет. Конечно, я так не думаю.

– Но зачем тогда? Это же просто самоубийство! С таким же успехом можно…

– Для меня сейчас всё – самоубийство. Я уже не в том состоянии… Это правда ничего не изменит. Я чувствую, мне не так много осталось. Считай, что это…

Ана прикрыла ладонью глаза.

– Считай, что это – моё особое желание.

Лицо у Сада вытянулось.

– Значит, настолько плохо?

– Уже давно.

– А что говорят врачи? Ты уверена…

– А что врачи? Они ещё лет десять назад обещали мне несколько месяцев. Только тогда я чувствовала себя лучше.

– Но, может, всё дело в погоде. Может, всё из-за этих перепадов. Я бы не торопился. Сходи к врачу.

Ана кивнула.

– Я схожу, вот только – ты знаешь, я никогда не доверяла врачам. И я почему-то уверена, что обязательно долечу до Южного Хапура. А там, ты знаешь, и воздух чище. Может, это даже…

– Не надо, – сказал Сад. – Давай ты просто отдохнёшь. Мы потом обсудим это ещё раз. Спокойно. Через неделю или две.

– Хорошо, – сказала Ана. – Я возьму отпуск. Небольшой. До тех пор, пока мне не станет лучше. Договорились?

– Да, – пробормотал Сад.

– А когда я выздоровею, ты возьмёшь меня обратно?

Ана улыбнулась Саду.

Вдруг, подчиняясь какому-то неосознанному порыву, она дернула штору на окне, ожидая, что комнату зальёт солнечный свет, но на улице было сумрачно, как будто к городу приближалась песчаная буря.

Когда закончился последний урок, был ещё ранний вечер.

Солнце не слепило глаза, как днём, в воздухе совсем не чувствовался запах песка. Ана вспомнила, как Нив раньше встречал её после занятий. Она остановилась у входа в видая-лая и закрыла глаза, глубоко вдохнув через маску.

Когда Нив возвращался из пустыни, то встречал её каждый день. Случалось, он опаздывал – по вечерам поезда переполняли осатаневшие толпы, – но она всегда терпеливо ждала его у входа. Она стояла у дверей, рядом с наружным коробом дхаава, который вибрировал, шипел и ронял на тротуар мутные масляные капли. Другие учителя проходили мимо и поглядывали на неё с любопытством.

Вот шагает Икапада, обхватив свой старый портфель, как будто это драгоценная гуптика, одна-единственная на всех учителей. Вот Вайс торопится куда-то. Вот спустился Сад, остановился перед Аной и забавно приподнял брови.

– У меня тут встреча, – объясняет Ана.

Сад кивает и идёт дальше, мелкими неуклюжими шажками, постоянно озираясь.

Вскоре никто уже не выходит.

Смеркается, поднимается пыльный пустынный ветер. Становится трудно дышать. Но Ана продолжает стоять.

Однажды она ждала Нива у видая-лая до тех пор, пока не загорелись ночные фонари. И только потом поняла, что он уже никогда не придёт.

На следующий день Ана проснулась рано. Она заставила себя подняться с кровати, превозмогая слабость и боль. Надо было собираться. Комнатные часы показывали приближение рассвета. И жары. Радио, которое обычно будило её по утрам, ещё не работало, издавая тихое протяжное шипение.

Шприц всё ещё лежал на тумбочке, но укол был теперь ей не нужен. Окно заливала ночная темнота.

Ана оделась и вышла из дома.

Она была как после затяжной комы. Когда нужно заново учиться дышать, ходить, говорить с людьми.

На улице не попадались прохожие. Ана шла по старому кварталу, где с домов осыпалась штукатурка, и представляла, что осталась совершенно одна, как в ночном кошмаре, все люди сгинули за минувшую ночь, и она идёт на встречу с пустыней.

Поезда в такой час ходили редко – город только отходил от ночного оцепенения, – и Ана долго стояла на перроне. Казалось, что ещё стоит глубокая ночь – слишком светлая из-за песчаных бурь, окрасивших небо в цвет дюн, – и поезда придётся ждать до рассвета.

Однако вскоре на бадване показались яркие огни. В пустом вагоне с покалеченными сидениями пахло жарким песком. Ана села у окна. Она знала – ей предстоит неблизкий путь.

И не поехала в агада-лая – не смогла заставить себя выйти на нужной остановке.

Вместо этого она много часов кряду гуляла в икавезмане без дыхательной маски. Холод приятно покалывал голые плечи. Ана пообедала в самаде и вернулась домой.

На следующий день она тоже не поехала в агада-лая.

И день спустя.

Ей вдруг стало значительно лучше. Голова по утрам не болела, тошнота прошла, приступы не мучили по вечерам. Даже маска была, казалось, не нужна – Ана надевала её по привычке. И только спустя несколько дней она наконец поняла, что перестала ставить себе уколы, что в этом, видимо, и кроется причина её странного выздоровления.

Нужно к врачу.

Но Ана ещё много раз откладывала визит. Она сознавала, что полегчало ей ненадолго, что это обманчивое чувство лёгкости куда страшнее недомогания по утрам. Однако так не хотелось в это верить.

Больше не было приступов удушья и головной боли. Она отлично высыпалась, хотя спать ложилась позднее. Зачастую её подмывало избавиться от липкой маски, снять её прямо на улице в разгар дня, освободить лицо. Она была нормальной – такой же, как все. Даже воспаления на лице побледнели, кожа заживала.

Ана чувствовала себя красивой. Она сходила на представление в рагазал и смеялась вместе со всеми. В прохладном самаде она разговорилась с незнакомым мужчиной, который, наверное, и не знал, что она носит маску.

Но всё это время Ана понимала, что ей нужно к врачу.

Она решилась поехать в агада-лая в выходной, проснувшись рано утром, когда ещё не начало светать.

Агада-лая работала, но врач, увидев Ану, удивился.

Она зашла, не дожидаясь, пока её вызовут на приём – в коридоре всё равно никого не было, – и уже в кабинете застыла у двери, растеряв всю решимость.

Полноватый мужчина с бугристым лицом раздражённо скривился и встал из-за стола.

– Вы? – спросил он. – Но вам ведь было назначено на…

– Я, наверное, перепутала что-то, – поспешила оправдаться Ана. – Извините. Я могу подождать в коридоре, если хотите.

– Ладно! – Врач снисходительно махнул рукой. – Раз уж пришли…

Он уселся за стол и покачал пальцем фигурку вахата, которая прижимала стопку исписанных бумаг. Фигурка чуть не упала, но врач вовремя её подхватил.

Вимауна.

Врач зевнул и стал массировать виски.

– Хорошо! – вздохнул он. – Но сегодня вы, конечно, рано.

Ана стояла перед столом. Она взволнованно дышала, лицо её раскраснелось. Она не знала, с чего начать.

– Ну? – спросил врач. – Как самочувствие?

– Вы знаете, – сказала Ана, – я думаю, что мне…