Василий Воронков - Песня песка [litres]

– Ты иди, – сказал Сад, – а то эти бесята скоро бунт поднимут.

В классе и правда стоял гам. Ученики даже не сразу обратили внимания на Ану – ей пришлось постучать по столу.

– Внимание! – сказала Ана и тут же осеклась, пытаясь вспомнить, какой у неё урок.

Дышать становилось всё тяжелее.

Ана легла спать раньше обычного, надеясь, что долгий сон исцелит её, и она снова проснётся здоровой, как несколько дней назад, но ночью её опять разбудил приступ удушья.

Комнату пожирала темнота.

Все окна Ана зашторила ещё вечером. Радио не работало. Молчал дхаав. Ана беспомощно глотала воздух ртом, но лёгкие отказывались расширяться. Она с трудом поднялась с постели и, покачиваясь, как полоумная, искала, где включается свет, слепо проводя по стене ладонью.

Нужно было сделать укол.

Кисти у Аны дрожали, она едва понимала, что делает. Затянуть жгутом руку, выпустить из ампулы воздух. Она ткнула в кожу иглой, но не попала в вену.

Вторая попытка.

Ана поняла, что не боится. Раньше приступы вызывали у неё панический страх – она думала, что задохнётся одна в темноте, так и не дожив до рассвета. Сейчас руки у неё дрожали, лёгкие распирало от жгучей боли. Но страха не было.

Ана положила шприц на тумбочку. Укол всё равно не имел ни малейшего смысла. Препарат давно не действует, ей стало бы только хуже.

Она вернулась на кровать и закрыла глаза. Боль постепенно стихла, и Ана даже почувствовала странную болезненную лёгкость, точно тело её потеряло вес и медленно поплыло в прелом комнатном воздухе.

Именно так она и представляла себе это раньше – день, когда она перестанет дышать. День, когда навсегда замолкнет радио, и во всём городе погаснет свет. Не будет ни страха, ни боли. Не нужно будет бороться, пытаясь изо всех сил сделать судорожный последний вдох.

Ана увидела перед собой высокие песчаные холмы. Она скользила над ними в потоках тёплого ветра. Над горизонтом вдалеке расползалась по небу чёрная ненастная темнота – рождалась песчаная буря. Пошёл дождь, оглушительный ливень, подобных которому Ана ни разу не видела в жизни. Песок превратился в грязь, дюны растаяли в падающей с неба воде. Ана была уже в городе, посреди затопленной улицы, где люди в плащах ходили по колено в воде, а из водостоков с клёкотом выплёскивалась пена. Смеркалось. На небе сгущались облака. Фонари взрывались с резкими электрическими хлопками, разлетаясь ворохом искр и осколков стекла. Дождь закоротил старую проводку. Прохожие исчезали в собирающейся складками темноте, проваливались в отверстую бездну улиц.

Ана проснулась, когда солнечные лучи уже пробивались сквозь шторы. Она даже не сразу сообразила, где находится. Первые несколько секунд ей казалось, что она лежит в пустой и насквозь белой больничной палате, но потом она услышала сдавленный шум, доносящийся с улицы, и знакомое шипение дхаава.

Она встала с постели.

Дыхание немного восстановилось, теперь не нужно было бороться за каждый вдох. Ана расшторила окно и тут же зажмурилась, отвернувшись.

Полдень. Солнце в зените.

Ана взяла с тумбочки шприц и, сев у окна, перетянула резиновым жгутом руку.

Днём в поездах и на станциях было не так людно, как по утрам – Ана даже воображала, что едет на работу в выходной, когда никто не торопится выходить из дома. После укола её подташнивало, но приступ удушья не возвращался – в маске она могла спокойно дышать даже на раскалённой полуденной улице.

Она немного опаздывала, но в итоге зашла в класс, когда дети только садились за парты – до конца перемены оставалась ещё пара минут. Ана успела взять в учительской журнал и даже сверилась с расписанием, чтобы не перепутать предмет, который ведёт, но уже в классе поняла, что совершенно не помнит, какую они изучают тему.

Отгремел звонок – Сад снова сменил мелодию.

Ана достала журнал и сделала перекличку, отмечая отсутствующих прочерками напротив имен. Ей хотелось, чтобы список никогда не кончался, чтобы она до самого конца урока называла чужие имена.

Но скоро все дети были отмечены.

Она быстро пролистала учебник, пытаясь вспомнить, о чём рассказывала в прошлый раз. Но это не помогало. Наконец она отложила книгу и сказала, не поднимая головы:

– Так, дети, сегодня я проверю, как хорошо вы справились с домашним заданием. Никто не хочет пересказать главы, которые я задавала?

Класс молчал.

Ана открыла журнал и провела пальцем по именам учеников, выбирая наугад.

– Тогда я вызову сама… Джарат!

Ана обвела взглядом класс. Никто не отзывался.

– Ну же, смелее!

– А его нет! – раздался чей-то голос.

– Нет? – удивилась Ана. – Странно, у меня не отмечено.

Она занесла над журналом ручку, чтобы поставить прочерк рядом с Джаратом, но прочерк уже стоял.

– Лития здесь?

Худенькая девочка в дальнем ряду неуверенно поднялась из-за стола.

– Что ты успела прочитать дома, Лития?

– Ничего.

– Ничего? Как же так? Почему ты не подготовилась?

– Но вы ведь ничего не задавали, сугуру!

Ана нервно застучала пальцами по столу. Потом встала и подошла к доске.

– Значит, никто даже не помнит, что я задавала?

Класс молчал.

– Да ты садись, – сказала Ана девочке.

Лития послушно села за парту.

– Так что, никто не помнит? Я не спрашиваю, подготовились ли вы. Я спрашиваю…

Класс молчал.

– Что ж, хорошо…

Ана села за стол и провела пальцем по именам учеников в журнале. Нужно просто вызвать кого-нибудь к доске. Сегодня они будут повторять старый материал.

– Хорошо, – сказала Ана. – То, что мы изучали на прошлом уроке, тоже никто не помнит?

Ни один из учеников по-прежнему не поднимал руки.

– Ну, же! Лита! Можешь не вставать.

Девочка всё равно поднялась из-за стола и, боязливо оглядываясь по сторонам, произнесла:

– Глава…

После урока началась длинная перемена – обеденный перерыв, – но утренняя тошнота у Аны усилилась, и она решила, что не будет спускаться в самад. Она пошла в учительскую, чтобы вернуть журнал, и столкнулась в дверях с Илой.

– О! – сказала Ила. – А я тебя искала с самого утра. Мне казалось, у тебя рано сегодня занятия начинаются.

– Нет, только что было первое, – сказала Ана, хотя сама уже не была уверена.

– Допоздна сегодня?

Ана кивнула.

– Ладно, пойдём в самад! – Ила взяла Ану под руку и потянула за собой. – Мы с тобой почти не видимся в последнее время.

Ана не сопротивлялась. В конце концов она возьмёт макаранду или харас.

– У тебя как, всё в порядке? – спросила Ила, когда они спускались по лестнице.

– Да, наверное.

– А у меня – ты не поверишь…

В самаде оказалось людно. Пахло приторными подсластителями, пряными приправами, пережаренным расава́ти.