Константин Волков - Эволюция человечества

«Оставаться на месте до лично адресованной команды!» — прозвучало в голове каждого.

«К987-11 на выход», — первый мужчина сделал шаг вперёд. Двери лифта открылись и закрылись сразу после пересечения Хмурым порога.

«Продвинуться на шаг. Оставаться на месте. К987-10», — Щуплый подошёл к лифту, обернулся, нашёл глазами Паршивца, зачем-то помахал рукой и слился с ярким светом открывшегося проема.

— Ну и дебил, — почувствовал затылком шёпот Ботинка Паршивец, сделал один шаг.

Через пять яркий свет заставил зажмуриться. Готовый причинить невыносимую боль голос внутри головы велел отправляться в пятую тестовую. Лифт. Безлюдный туннель отличался от комнаты размерами — никто из отряда не проходил ни один из проходов от начала до конца и не мог оценить их протяженности. Другим было и освещение: в туннелях подсвечивался пол. Ещё лифт. Два туннеля. Паршивец шёл среди сгорбленных от тяжелой работы утильщиков, таких же, как он сам, мусорщиков, спешащих на специальные задания профессионалов и чёрных распределителей, готовых в любой момент вмешаться, если кто-то выйдет из-под внутреннего контроля психов. Лифт. Переход. Каждый из туннелей на пути к тестовым ближе к поверхности. Паршивец проходит мимо словно расставленных на шахматной доске распределителей. Психи, они же сверхчувствительные, время от времени перебегают из комнаты в комнату. Пятая тестовая. «Ждать». «Войти». В небольшом помещении два стула напротив друг друга. На дальнем сидит псих. «Сесть». Паршивец нарочно громко рухнул на стул. Сверхчувствительный, казалось, не обратил внимания, продолжая тыкать толстыми пальцами в небольшой планшет. «Ожидать сканирования». «Приступаем».

Знакомые и неизвестные предметы, сооружения, люди, живые и не очень существа вспыхивали, горели, гасли, влетали, врезались, медленно проявлялись в сознании Паршивца. Играющие дети сменились картинкой с мертвым животным. За свои тридцать с небольшим лет Паршивец лишь несколько раз встречал детей и ни разу животных, но просто знал, что они существуют. Разукрашенный человек с бешеным оскалом. Дом. Дом на воде. Дом среди растений. Живой зверь. Мертвый. Мужчина. Мертвая женщина. При каждом сканировании Паршивец пытался оценить вызываемые картинками эмоции и с некоторым огорчением понимал, что не чувствует ничего, кроме раздражения от навязывания чужим разумом образов. Тест продолжался. «Обозначьте ваше чувство словом». «Опишите ощущения». «Расслабьтесь». «Разозлитесь». «Закройте глаза». «Смотрите на меня».

Светло-серые грязно-водянистые глаза психа вызывали у Паршивца отвращение. Сидящий напротив мужчина средних лет вряд ли за всю свою жизнь сделает по отношению к нему что-нибудь более низкое, чем то, что приходилось терпеть каждый день от Ботинка. Но К987-3 был своим, а обладающий одним из сверхразвитых чувств конкретный псих стоял намного выше по социальной лестнице и являлся чужим в доску.

Паршивец привык к тестам. В детстве проходил по несколько в день. С возрастом стало очевидным, что никакими способностями для получения профессии он не обладает, его семья, если и была таковая, не принадлежала к отряду решателей, да и сверхчувствительностью он не отличался, поэтому и тестов становилось меньше. В конце концов остались стандартные проверки низших слоёв на уровень личностной опасности для общества, проводимые несколько раз в месяц, а в последнее время вновь практически ежедневно.

Каждый вечер перед отбоем мусорщики перетирали тему сканирования.

— Лишь бы в утильщики не засунули, не хочу перетаскивать дохляков, — как всегда плюясь, ворчал Ботинок.

— А я каждый раз надеюсь, что во мне что-нибудь да найдут, может, я ещё чему- нибудь научусь или смогу делить сон с другими, как психосомы, — мечтал Щуплый.

— Ты дебил, — гоготал Беззубый, — ну иди покачайся посреди улицы, и чтобы каждый урод смог копаться в твоих мозгах.

— Да хрен они дадут нам выбраться из мусорщиков. Скорее в утиль свалят, как Седого в мусор запнули, — ехидничал Ботинок.

— А что Седой? — Щуплый, как и вчерашним вечером, и каждый раз до этого, сделал вид, что не знает истории старшего, желая вновь услышать его рассказ.

— Седой, Седой. Достали вы меня уже. Псих я был. Хороший. Сколько себя помню. Смерть чужую чувствовал, задолго. А потом заболел. Психов то ещё ценят, лечат. Вот и вылечили… До мусорщика, — К987-1 махнул рукой и отвернулся к стене.

— Так видел кто седых психов? Не видел? Да потому что нет таких, — умничал Ботинок. — В мусор их.

— А теперь что чувствуешь? — не отставал Щуплый.

— Чувствует, что ты, Щуплый, дебил, — за Седого ответил ржанием Беззубый.

— Не зря тебе, Беззубый, труба в рожу прилетела, — по-своему заступился за парня Паршивец. — Намекала, чтоб рот свой пореже раскрывал.

Одиннадцать мужчин смеялись друг над другом и над собой. Несколько минут до сна сидели, полулежали молча. Не имеющие права на имя, личное пространство, собственность, выбор пищи и работы мусорщики смирились с жизнью по команде. Подъем. Получить разнарядку. Сон. Быть благодарными. Не отвлекаться.

— … не отвлекайтесь, — обращаясь к Паршивцу, монотонно продолжил псих в пятой тестовой. — Ответьте на заданный вопрос вслух.

— Раздражённый.

— Ответьте на вопрос мысленно, снятся ли вам сны?

«Мне снится, как ты медленно поднимаешься на своих тонких корявых ногах, подходишь к стене и долбишься башкой, пока не сдохнешь».

— Тест окончен. Ничего нового, К987– 4. Покиньте помещение и ждите разнарядку.

«Первичная сортировка мусора. Отсек номер сто двенадцать. Прибыть к одиннадцати тридцати восьми. Доступен выбор пути. Выбор будет сделан? Ответьте вслух».

— Да.

«Туннель четыреста двенадцать. Туннель двести десять. Ваши баллы позволяют частичное перемещение по поверхности. Выбор!»

— Поверхность.

«Отправляйтесь. Обратный путь в комнату через туннель четыреста двенадцать».

— Да пофигу, — Паршивец знал, что психи контролируют каждый шаг и попасть на отличающийся от проложенного ими маршрута невозможно. В случае сбоя поджарят мозги или подключатся распределители.

Спешащие на разнарядки рабочие среднего уровня, болтающиеся по большей части без дела выходники, собравшиеся в группы психосомы не обращали внимания на ссутулившегося взлохмаченного мусорщика. Тяжелым взглядом провожал Паршивец идущих навстречу и теряющихся позади прохожих. Обходя психосомов, К987-4 чувствовал гул мыслей бледных раскачивающихся людей. От едва ощутимой вибрации, исходящей от них, по коже Паршивца пробегали мурашки.

Однажды он упомянул об этой своей «аллергии» на сверхчувствительных в комнате. В ответ последовали пинок Ботинка и мерзкое ржание Беззубого, а Седой предложил заткнуться — на неделю Паршивец был переименован в Дебила. Набрав пару лет назад достаточное количество баллов за точное выполнение разнарядок, он подумывал и самому подключиться к общему сну психосомов, слиться с беззвучным пением, но так и не решился, а баллы растратил на возможность добираться до работ по поверхности.