Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

Я, наконец, смог отвести взгляд от Маши. Посмотрел на крашеное дерево под ногами. Цвет все тот же, что в детстве. Напоминает карамельки «Золотой ключик», и даже сейчас, когда сердце колотится от невероятного возбуждения, а мысли в голове предательски путаются, я ощущал дурацкое желание вцепиться зубами в эту сцену, ощутить химический вкус краски и успокоиться навсегда по этому поводу. Может, так я однажды и сделаю. Когда мы с Жанной заберемся сюда ночью.

— Последний звонок, — сказал я тихо, но в зале было еще тише, и мой голос из колонок достиг уха каждого. — В театре последний звонок — третий. После него зал погружается во тьму, и только на сцене горит свет. На сцене начинается представление. Отнеситесь к этому так. Репетиции позади. Гримеры и костюмеры сделали свое дело. Начинается спектакль, в котором вам играть главную роль. Вам режиссировать его. И пьесу пишете тоже вы. Ну так уж выходит, что все это придется делать одновременно. Выложитесь на все сто, покажите миру, на что вы способны. И я, в который уже раз начинающий с начала, желаю вам сил, настойчивости, отваги и — удачи. Немного удачи никому не повредит.

Я поднял голову и взгляд вдруг сфокусировался на стойке микрофона. Надо же, только сейчас ее заметил. Или она вправду только сейчас появилась? Я вставил микрофон в держатель и ушел со сцены, слушая скрип листов фанеры под ногами.

Я готов к тишине, мне не страшно. Но вдруг раздались хлопки. Сначала — отдельные, потом подключились новые и новые аплодирующие.

Не веря ушам, я спускался по лесенке в зал, шел мимо практически бывших коллег. Видел Софью Николаевну — она хлопала, глядя на меня нерешительно, будто спрашивала на то дозволения. Галина Терентьевна сцепила руки на коленях и глядела едва ли не с ненавистью. А что ты мне сделаешь? Я улыбнулся ей. Освобожденный, очистившийся, счастливый…

Все это продолжается до обидного мало. Аплодисментам не дано было перерасти в овацию. Чувство свободы, чистоты и счастья — лишь на мгновение. До тех пор, пока я не вспомнил, что в этот раз не я играю главную роль, не на мне сошлись софиты. Мне же уготовано тонуть в темноте, тратя силы в бесплодных попытках вырваться на свет.

Я не успел сесть на свое место, как на сцену вышла главная героиня драмы.

— Здравствуйте, дорогие и бесконечно любимые учителя, одноклассники, родители одноклассников. Здравствуйте, Дмитрий Владимирович и, наверное, мама.

Аплодисменты умолкли, и все взгляды поднялись вверх, туда, где с белой простыни-экрана смотрело бледное, но все же отчетливо различимое лицо Юли Шибаевой, пока ее голос гремел из колонок.

— Это не я! — Никита с воплем выскочил из-за компьютера, показывая на него, как на ядовитую змею. — Я ничего не делал! Оно само и не выключается!

Кто-то засмеялся, но смех заглушили слова Юли:

— Я не займу у вас много времени. Просто хочу попросить прощения, что не явилась лично. И еще — хочу рассказать историю. Историю об одной мерзкой девчонке, отравившей жизнь своей матери, отцу, отчиму, дедушке и множеству других людей. О той, которой лучше бы и не рождаться никогда, но она, наивная дурочка, осмелилась.

Любой знающий человек подтвердит: дети и подростки, когда хотят сделать больно, идут гораздо дальше взрослых. Они легко перешагивают все границы, даже если прекрасно сознают, что творят зло. Если же верят в то, что они правы…

— 20…-й год, — произнесла Юля, и вместо ее лица появилось изображение роддома. — Вот здесь родилась Юлия Шибаева.

Я увидел Машу, вчерашнюю школьницу, бледную и изможденную, стоящую на крыльце роддома с «кульком» в руках.

— Не знаю, кто и зачем это снимал. Может быть, чтобы я однажды увидела и поняла: с самого начала я никому не приносила радости.

По экрану замелькали кадры улыбающихся и смеющихся родителей с детьми. Цветы, шампанское, куча родственников.

— Из любопытства я набрала в поисковике «выписка из роддома» и это — первые попавшиеся фотографии. Родители здесь улыбаются. И, самое интересное, их почти всегда двое. А где же был мой отец?

Следующее фото, и у меня екнуло сердце. Даже не думал, что его можно где-то найти, хотя в тот день — и это я помню точно — вспышки фотоаппаратов буквально слепили. Мы с Жанной стоим на сцене, той самой, которую сейчас я вижу перед собой. Фото зернистое, плохое, и кажется, что мы обнимаемся. Да и какие могут быть сомнения? Только на самом-то деле мы застегивали друг на друге серебряные цепочки с кулонами — приз за лучший танец. «А ведь можно было перевернуть цепочки, — подумал я с опозданием в половину жизни, — замочками вперед. И застегнуть удобнее». Но тогда мы не сообразили такой простой вещи. Или просто хотели поиграть в это трогательное объятие?

— Ну как можно его осуждать? — продолжала Юля издевательским тоном. — В шестнадцать лет стать отцом — это страшно! Жениться на какой-то серой мышке — еще страшнее. И уж вовсе исчезают сомнения, когда рядом хлопает глазками такая милая куколка.

На весь экран — фото «милой куколки». Жанна, видимо, классе в десятом. Волосы — как всегда бесформенной копной, блузка мятая, взгляд отстраненный. Я узнал даже место, в котором ее фотографировали — фойе на втором этаже школы. То самое, в котором я впервые увидел Маленького Принца.

— Они поступили очень романтично, — говорила Юля за кадром, — бросили школу и сбежали вместе. По всем правилам им полагалось быстро друг другу надоесть и расстаться с воплями и истериками. Но почему-то все пошло не так. Наверное, причиной тому — мягкотелость папаши. Он все готов прощать, со всем соглашаться. Готов был тихонько сидеть под каблуком, лишь бы его принцесса иногда дозволяла целовать себе ножки.

Следующее фото — Юля с пластмассовой лопаткой стоит посреди заснеженной детской площадки и с серьезным видом смотрит в объектив. Ей года три, может, меньше.

— Ну, они хотя бы на свой лад были счастливы. А мы с мамой жили как могли. Да и не было никакого «мы». Была мама, и была я — досадная помеха. Из-за меня она не закончила школу, из-за меня не поступила в институт, из-за меня не могла выйти замуж… Но однажды судьба ей все-таки улыбнулась.

На снимке — ЗАГС, в котором позавчера сочетались браком Борис и Катя. Только выглядел он еще мрачнее, ремонтом даже не пахло. А единственное, что «освещало» снимок — улыбка Маши, ставящей подпись в документе. Она в свадебном белом платье. Рядом с ней, высокий и стройный, в очках с круглыми стеклами, стоит Игорь в костюме цвета молочного шоколада. Человек, которого я не видел никогда в жизни. Человек, который однажды подло украл мою судьбу.

— Казалось бы, жизнь наладилась, — ровным голосом говорила Юля. — Но разве может быть счастье в том доме, где живу я? Разумеется, нет. Игорь Сергеевич так и не сумел убедить меня, что я — его дочь. Так и не сумел заставить маму забыть своего «прекрасного принца». Он много чего не сумел и сбежал. Ну разве можно его осуждать? В этой истории все бегут. Одним больше, одним меньше — какая разница.