Рэй Брэдбери - Полуночный танец дракона [litres]

– Потому что если говорить взаправду, то сентябрь не прошел, да и вообще никогда не пройдет… – Девочка подняла календарь над головой. – Я ведь про каждый день помню, что когда было.

– Ну, если так судить, то он прошел, еще даже не начавшись, – поджав губы, сказала мисс Элизабет Симмонс, и ее выцветшие серые глаза подернулись дымкой. – Я-то вот вообще ни про что не помню.

– Значит, так… В понедельник я каталась на роликах в Шахматном парке, во вторник ела шоколадный торт у Патрисии Энн, в среду получила восемьдесят девять баллов за диктант… – Джульетта засунула листок от календаря в карман блузки. – Это было на этой неделе. А на прошлой поймала в ручье рака, качалась на лиане, поранила руку гвоздем и свалилась с забора. И это все я успела сделать до пятницы!

– Какая ты молодец, все успеваешь, – сказала Элизабет Симмонс.

– А я и сегодняшний день запомню, – прищурилась Джульетта. – Сегодня листья на всех дубах начали краснеть и желтеть…

– Ну, хорошо, беги, поиграй, – сказала тетушка. – А я пойду все-таки разберу наверху.

Тяжело вздыхая и отдуваясь, она поднялась на затхлый чердак.

– Ведь еще весной собиралась, – сокрушалась по дороге она. – Глянь – а уже и зима на носу. А ну как снег выпадет – тогда мне и вовсе не разгрести этот хлам…

Вглядевшись в густой полумрак, она обнаружила там затянутые паутиной ржавые сундуки, стопки старых газет и еще много чего. В нос ударил застоявшийся запах плесени и старых деревянных стропил.

Она открыла грязное окно, выходившее в яблоневый сад, и оттуда сразу пахнуло осенней прохладой.

– Поберегись! – крикнула мисс Элизабет Симмонс и принялась выбрасывать во двор старые журналы и пожелтевшие от времени газеты. – Все лучше-то, чем стаскивать все это вниз по лестнице… – бормотала она, с трудом просовывая в окно охапки ненужного хлама.

Туда же отправились старые манекены с проволочным каркасом, давно опустевшие птичьи клетки и потрепанные энциклопедии, от которых поднялась такая пылища, что у нее закружилась голова. Пришлось и присесть на один из сундуков. Эх, старость не радость…

– Матерь Божья! И откуда только взялся весь этот хлам! – покачала головой она. – Ну вот что это такое? Для чего?

Она схватила в руки первую попавшуюся коробку и вытряхнула ее содержимое на крышку сундука. Немного порывшись, среди газетных вырезок и некрологов она вдруг обнаружила подборки старых календарей, скрепленные в три аккуратных книжечки.

– Надо же, и здесь успела, – хмыкнула она. – Ох уж мне эта Джульетта! Кругом у нее сплошные календари…

Открыв одну их книжечек наугад, она вдруг прочла: «Октябрь 1887». Вверху красовалось несколько восклицательных знаков. Некоторые даты были обведены красным. А к некоторым что-нибудь приписано, явно детской рукой. Например: «Очень важный день!» или «Сегодня был красивый закат!».

Она принялась лихорадочно перелистывать календарные листки – от волнения пальцы почти не слушались. В тусклом свете чердака ей было почти ничего не видно, но, согнувшись в три погибели и изо всех сил прищурив глаза, она все-таки разобрала мелкие буквы на обороте: «Элизабет Симмонс, десять лет, средняя классическая школа, пятый класс первого уровня».

Совершенно ледяными пальцами она пролистала одну за другой все выцветшие страницы. Просмотрела все даты, все восклицательные знаки, все красные кружочки вокруг знаменательных событий… И с каждой страницей ее брови все сильнее ползли к переносице, а взгляд становился все более рассеянным, пока совсем не потух. Она так устала, что слегка прилегла на сундук и стала смотреть за окно на осеннее небо. Странички календаря выпали у нее из рук и теперь лежали на коленях, пожелтевшие и выцветшие.

8 июля 1889 года – обведено в красный кружок. Ну, и что же такого в тот день произошло? 28 августа 1892 года – стоит синий восклицательный знак. А это что значит? И вообще, все эти даты, пометки, месяцы, кружочки, годы… К чему это все?

Она закрыла глаза и немного подышала ртом, чтобы успокоить бьющееся сердце. Было слышно, как где-то внизу, на высохшей осенней лужайке, резвится Джульетта и что-то весело напевает себе под нос.

Мисс Элизабет Симмонс долго собиралась с силами. Потом поднялась с сундука и медленно подошла к открытому окну. Несколько минут она просто стояла там и смотрела, как Джульетта играет среди красных и желтых деревьев. Затем несколько раз кашлянула, чтобы прочистить горло, и крикнула:

– Джульетта!

– Ой, тетя Элизабет! – Девочка подняла голову. – Ты там, на чердаке, такая смешная!

– Джульетта, я хотела попросить тебя об одном одолжении.

– О каком?

– Милая моя, мне так хочется, чтобы ты выбросила тот старый дурацкий листок от календаря… Ну зачем он тебе?

– Не знаю… А что такого? – заморгала глазами Джульетта.

– Не надо хранить у себя всякую ерунду, – сказала тетушка. – Потом тебе же самой станет неприятно на нее смотреть.

– Потом? Когда это – потом? Почему?! – подняла крик Джульетта. – Нетушки, я все хочу сохранить! Каждую неделю, каждый месяц! Столько же всего происходит – того, что я ни за что на свете не хочу забывать!

Мисс Элизабет вгляделась сквозь яблоневые ветки в ее кругленькое, еще совсем детское лицо.

– Ну, хорошо, как знаешь… – со вздохом сказала она, после чего высунулась из окошка и бросила вниз ненужную коробку, которая, просвистев в осеннем воздухе, с глухим стуком шлепнулась на землю. – Собирай, что тебе нравится, – как видно, нет смысла тебя отговаривать…

– Спасибо, тетушка! Спасибо! – Джульетта схватилась рукой за карман, в котором в сложенном виде помещался весь огромный сентябрь. – И этот сегодняшний день я тоже никогда не забуду! Я буду его всегда помнить, слышишь, – всегда!

Мисс Элизабет смотрела вниз сквозь переплетение ветвей – осенние листья на них слегка подрагивали от ветра.

– Ну, конечно, детка, – сказала она. – Конечно, будешь…

Дорога, ведущая в пустой город, оказалась не менее пустой. Проследовав по ней вдоль пустынного берега, джип въехал в бухту, в которой тоже было пусто, если не считать останков полузатонувших кораблей, торчащих из воды везде, куда хватало взгляда… Мимо проплывали мрачные здания верфи с пустыми окнами и гигантские бронтозавры доисторических подъемников и транспортеров… Судя по ржавчине, которая сыпалась с них, когда крюки, цепи и прочие суставы с клешнями качались от ветра, в этих позах они замерли лет сто назад. А судя по тому, что в пустых доках не лазили кошки, здесь не было даже крыс.

Картина запустения была столь всеобъемлющей, что парень за рулем джипа невольно сбавил ход, глядя на огромные неподвижные агрегаты и безжизненный берег, который обходили стороной даже волны океана.