Ян Валетов - Чужие сны

Как там, бишь, ее звали? Марина? Селина?

— Ты? — спросил он на всякий случай.

Его качнуло и, не подхвати его девушка, Давыдов рухнул бы на пол лицом вниз.

— Я, — сказала она, с трудом выставляя Кирилла в вертикальное состояние. — Ты домой, Кир?

— Ага, — отозвался Давыдов, с удивлением обнаруживая, что на физиономии у него гнездится глупейшая ухмылка, а от прикосновения ее груди в штанах наблюдается мощная, совсем не алкогольная эрекция. — Домой…

— Вызвать тебе такси?

— Я на машине, — сообщил Кирилл и снова ухмыльнулся.

— Ты же едва на ногах стоишь!

— Ну и что? Мне недалеко… Доеду.

— Давай я тебя хоть до паркинга провожу, — предложила Марина-Селина.

Она была… Она была такая хорошенькая, что Давыдов почувствовал к ней внезапную, но очень сильную нежность. Такую, что едва не зарыдал пьяными слезами. Гладкое личико, неглупые темные глаза, красивая посадка головы… У нее родинка под лопаткой — это он помнил четко!

— Давай, — согласился он.

Приглашать девушку к себе второй раз — нарушить правило, которое начиналось со слова «никогда».

Он сделал несколько шагов, опираясь на нее, и решил, что правило надо послать к черту. Или еще куда подальше.

— Ты умеешь водить машину? — спросил Кирилл, глядя на нее сверху вниз.

— Конечно…

— Поедешь ко мне?

Давыдов ожидал, что она хоть для виду пококетничает, но девушка просто кивнула.

— Скажи парковщику, что у меня желтая «колибри». Чип у него…

Он пришел в себя, когда автомобиль выруливал с подъездной дорожки у клуба. Потом девушка растолкала его возле дома: система охраны не пропускала «колибри» в подземный гараж, и он, едва соображая, что делает, подставил заплывший от выпитого глаз под сканер сетчатки.

Третий и последний раз Давыдов нашел себя в тот момент, когда они с Мариной-Селиной занимались любовью. Вернее, она занималась любовью с ним — эрекция у Кирилла была такая, что член звенел, как стальной стержень, по которому ударили молотком. На этот раз девушка смотрела на него сверху вниз, и ее волосы то взлетали вверх, то падали, закрывая лицо. В размеренном ритме совокупления подпрыгивали круглые груди.

Наверное, все получилось неплохо, но Давыдов не помнил, когда и чем все закончилось.

Он проснулся свежим и отдохнувшим, несмотря на мерзкий привкус самогона во рту.

За окнами стояла ночь, мигали рекламы, гудел едва слышно кондиционер. Хотелось пить.

Давыдов встал. Постель была пуста, но подушка справа от него еще сохраняла вмятину.

Марина-Селина сидела на диване перед инфопанелью и смотрела какой-то видовой фильм, действие которого происходило на севере — по широкому галечному пляжу скакали дикие лошади.

— Я уже проснулась, — сообщила она очевидное. — Ушла сюда, чтобы тебе не мешать… Ты как, Кир?

— Нормально, — отозвался Кирилл, открывая холодильник. — Во рту как в плохо вычищенной птичьей клетке… А в целом — нормально.

Он нашел на полке початую бутылку минеральной воды и в два глотка осушил до половины.

— Спасибо, что довезла… И вообще… Если я все правильно помню, все было чудесно.

Она улыбнулась.

— Ну, уложить тебя на живот в таком состоянии я не могла физически, а оставлять спать на спине было опасно. Ты был просто молодец!

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Кирилл. — Я всегда молодец, даже когда «в хлам». И это не может не радовать… Почищу зубы — и под душ. Компанию составишь?

— Почему нет? — просто сказала она. — Ты же помнишь? Я очень люблю воду…

Поезда Давыдов не любил всем сердцем. Вокзалы — тоже.

Грязные, пропахшие расставаниями и креозотом сараи. Время, когда в залах ожидания играли симфонические оркестры, давно прошло. Теперь это было царство торопящихся пассажиров, ментов с физиономиями мытарей, множества смуглых парней неопределенной, но явно не славянской внешности, бездомных, алкашей разной степени испитости, вокзальных девиц и прочей публики, которая в изобилии встречается в местах, где огромные человеческие массы перетекают из одного места в другое.

Варшава-Главная, конечно же, отличалась от Киевского центрального или, например, Киевского в Москве в лучшую сторону, но оставалась вокзалом.

Курочкин помог выгрузить чемоданы на багажную тележку, Давыдов поцеловал Карину в подставленную щеку.

— Что с тобой, cara mia? — спросил он, вдохнув запах ее кожи и слабый аромат любимых «Shiseido».

— Ничего. Устала. Прости.

— Ты меня спасла на этот раз. Если бы не ты…

— Перестань, Ден. Просто… Просто много всего произошло.

— Эту сумку тоже класть? — перебил Курочкин, вынимая из багажника баул с гидрокостюмами.

— Конечно, — отозвался Давыдов. — Погоди, я сейчас помогу!

— Так и помогать нечего, — Миша закряхтел, но сумел не уронить сумку в коричневую жижу под ногами. — Это кто на что учился! Есть!

— У нас с тобой всегда много происходит, Карина, — прошептал Давыдов в ухо жене. — Все кончилось хорошо. Все живы и здоровы. Брось! Забудь, как тяжелый сон! Ну, случилось то, что ничего не случилось. Пронесло. Я должен был перепугаться до смерти, но я же не боюсь. Ты у меня герой-спасатель! Куплю тебе медаль, хочешь?

— Все нормально, Денис. Просто я устала. Плохо сплю. Не переживай, пройдет.

— Ты какая-то не такая…

— Тебе кажется. Я такая же, только усталая. Иди, и я поеду. Мне еще Зиночкины вареники, то есть пироги сегодня есть… Пожалей меня, не мучай. Я в порядке. Приеду, высплюсь и буду скакать стрекозой.

— Точно будешь?

— Да куда мне деваться?

Она улыбнулась.

— До субботы?

— До субботы, — отозвался Давыдов.

Он снова попытался поцеловать ее в губы, но ткнулся носом в щеку.

— Ладно, пока…

— До субботы, — повторила Карина. — Если погода исправится, я полечу самолетом…

— Договорились. Спасибо, Миша!

Денис пожал руку Курочкину, топчущемуся рядом с тележкой.

— Хорошей дороги, Денис Николаевич! Простите, что не до вагона, но тут стоять нельзя, сами видите погода какая! Набегут полицаи, а я их с юности на дух не переношу!

— Да все нормально. Зинаиде от меня привет. Очень жаль, что я не попал на ужин.

Тут жена должна была заговорщически улыбнуться, но она не улыбнулась.

— Ну, в следующий раз!

Давыдов ждал, что Карина помашет ему из окна, но стекло так и не опустилось, а джип, растолкав всех, кого смог, своими толстыми заляпанными боками, отвалил от тротуара и втиснулся в поток машин.

Через полчаса Давыдов с удобством устроился в купе, выпил минеральной воды и разлегся на полке с планшетом в руках, лелея тайную надежду, что поедет до Киева в одиночестве. Но надежде было не суждено сбыться — за пять минут до отправления появился попутчик. Увидев, как открывается дверь, Денис погрустнел, сдержанно поздоровался с вошедшим и уткнулся лицом в экран, просматривая новости.