Ян Валетов - Чужие сны

В ее мире Киев оставлен 12 лет назад: промерзшая до самого дна река, мертвые деревья на склонах холмов — те, что не успели порубить на дрова. Ледяная пустыня. Безмолвие.

Кира сглотнула. Горло у нее мгновенно пересохло, хотя на губах держалась присохшая, как струп к ране, улыбка.

У нее дела в Варшаве. Так, на пару дней… А потом и она полетит в Киев, который в этом мире все еще красив и зелен. У нее незаконченное дело в их загородном доме, которое обязательно надо довести до конца.

Продолжая улыбаться, Кира опрокинула в рот рюмку с обжигающе холодной водкой и, по-утиному вытянув шею, заставила жидкость скатиться по пищеводу.

Простое дело.

Ей позарез нужно убить собственного мужа.

Слово было сказано.

Давыдов глядел на попутчика, как мышь на метлу, — он сам не мог разобраться в своих чувствах: бояться ему своего ночного собеседника или вцепиться в него зубами.

А Сергей Борисович вел себя как барин из того самого ХIХ века, на языке которого изъяснялся столь изящно: развалился на полке, закинув ногу за ногу, демонстрируя Денису дорогие туфли на кожаной прошитой подошве (чистые, кстати, не по погоде!), безупречно отутюженные брюки, высокие темные носки. Извечный одевался как денди, и его костюм, пальто и туфли стоили не одну тысячу фунтов.

— Моя жена? — переспросил Давыдов.

— Именно.

— Меня убить?

— Денис Николаевич, — в голосе собеседника слышался упрек, — вы же меня прекрасно расслышали.

— Простите, но я несколько удивлен…

— Я бы сказал, что вы ошарашены.

— Не суть важно.

— Согласен. Но расслышали вы правильно. Скажите мне, любезнейший, вам ничего не показалось странным в поведении супруги? В последние дни?

Давыдов посмотрел собеседнику в глаза. Взгляд Извечного был спокойный, доброжелательный, но такой холодный, что от него стыло сердце. Так могла бы глядеть египетская мумия. Или белая акула. Или само время. Врать человеку… Врать существу с таким взглядом глупо. А возможно, и небезопасно. Впрочем, риск сейчас интересовал Давыдова меньше всего. По всему было понятно, что бояться поздно.

Все плохое, похоже, уже случилось, подумал Денис, окунаясь в рыбьи глаза попутчика. Он мне сейчас все объяснит.

И хотя он ошибался и в глубине души знал это, но от мысли, что хуже уже не будет, сразу стало легче. Давыдов словно вздохнул полной грудью, обретая смелость и силы для дальнейшего разговора.

— Показалось. Мне многое показалось странным.

Попутчик молчал, словно приглашая Дениса к рассказу. Бровь Извечного слегка ходила вверх-вниз, но едва заметно, будто бы Сергей Борисович старался скрыть нервный тик.

— Не самый лучший отпуск в нашей жизни, — выдавил из себя Давыдов. — До того как мы оказались на Арубе, все шло хорошо. Даже когда нас трясло над океаном, все было хорошо. В какой-то момент мы думали, что умрем, и очень испугались, но…

Он снова посмотрел на Извечного.

— Это даже сделало нас ближе.

— Ничего удивительного, — произнес Сергей Борисович и пожал плечами. — Совместно пережитая опасность сближает больше, чем совместная радость. Такими же свойствами обладает горе. Вы же писатель, друг мой, и не последний! Неужто вы этого не знали?

— Знал. Но теория и практика — разные вещи.

— Согласен.

— А вот после прилета на Арубу…

— Все изменилось?

— Не все. Но…

Давыдов замолчал.

— Что — но? — переспросил Извечный. — Продолжайте.

— Я вам не верю, — сказал Давыдов тихо, опустив голову, как нашкодивший мальчишка. — Я. Вам. Не верю. Карина не могла и подумать о таком. Да, у нас возникла отчужденность, но это ровным счетом ничего не значит! Это бывает. Может, мы не поняли друг друга. Или я обидел ее чем-то.

Сергей Борисович молча глядел на Дениса. Лицевые мышцы Извечного явственно изображали гримасу внимательного сочувствия, но в глазах эмоций было не более чем в стволах охотничьего ружья.

— Но убить? — Давыдов потряс головой, словно фыркающая лошадь. — Да вы с ума сошли, дражайший!

— Стоп! — прервал его попутчик. — На этом давайте остановимся. Камера у вас с собой?

— Какая камера?

— Ваша. Которой вы снимаете под водой.

— Возможно.

— Доставайте.

— Зачем?

— Доставайте, доставайте, Денис Николаевич. Мне хочется, чтобы вы мне поверили.

— Я не помню, в какой именно сумке…

— Значит, будем искать, — резюмировал Извечный. — Что толку вести беседу с человеком, который считает меня лгуном? Вам помочь?

— Да уж как-то сам справлюсь…

Камера обнаружилась в чемодане Карины, все еще закрытая в боксе для подводной съемки.

— Включите на воспроизведение, — приказал Сергей Борисович.

Экран засветился белым.

No data.

Давыдов промотал запись на пару минут вперед — тот же эффект.

— Вы не снимали?

— Снимал.

— Запись кто-то стер?

Давыдов рассмеялся:

— Это и есть ваше доказательство?

— Отнюдь.

Собеседник вытащил из-под полки свой дорожный чемодан и извлек из бокового кармана ноутбук.

— Позволите?

Он взял у Давыдова камеру и подсоединил к лэптопу.

— Диск стерт, — пояснил он. — Но новая запись на носитель не делалась. У меня есть программа, которая позволит восстановить содержимое.

— Это ВАША программа… — сказал Денис. — Мало ли что она восстановит?

— Согласитесь, что сделать фильм и смонтировать его прямо на ваших глазах я бы не смог. Тем более, вы помните, что снимали во время погружения, и сразу заметите подлог. Не так ли?

Давыдов кивнул.

— Запись небольшая? — спросил Сергей Борисович, щелкая клавиатурой.

— Не очень большая.

— Тогда это быстро. Ну вот… Прошу!

Это была однозначно его запись — Давыдов прекрасно помнил ракурс, с которого снимал это фото, и стайку ярких рыбок-попугаев, промелькнувших в кадре и оставшихся в углу снимка размазанными яркими пунктирами, тоже помнил. Вот на фото мурена — змееподобное тело, скользящее на фоне шелушащейся ржавой стены. Он снимал серию — вот кадры в той же последовательности. Объектив следует за хищницей до тех пор, пока она не скрывается в недрах корабля. После мурены он поменял режим съемки, и точно — на экране пошло видео.

Денис повернул ноут к себе, в нетерпении нажал на тачпаде кнопку перемотки, ускоряя течение времени. Вот камера заметалась, нырнула в люк вместе с ним…

Стоп!

Давыдов нажал на паузу и перевел камеру в режим покадрового просмотра. Метались тени. Черное, белое, полоса желтого цвета…

Опять черно-белый калейдоскоп и планктонная муть перед объективом. Денис вспомнил, как его волокло вниз, и почувствовал, что начал задыхаться от пережитого ужаса.

И едва не пропустил кадр, ради которого и был устроен просмотр. Этот удар практически отправил его в нокаут. Теперь он видел нападавшего. Вернее, нападавшую. Извечный не солгал — это была Карина.