Ян Валетов - Чужие сны

— Дочекалися… — перебила Давыдова пани Лариса, кривя нарисованный рот. — Дочекалися ми з вами, любі друзі! Ірод йому рідніший! Я щось не розумію, пане Денісе, якщо Ірод вам такий рідний, то що ви тут у нас робите?

Давыдов посмотрел на гостью, как солдат на кусачую вошь, но пробить такую броню оказалось невозможно.

— Це дуже велике лихо, любі мої, якщо відомий письменник не може визначитися з тим, хто йому по-справжньому близький, а хто ні! Пробачте, пане Давидов, але навіщо нам, українській спільноті, якийсь там Цар Іудейський?

— Це ви до мене звертаєтесь? — спросил Денис, переходя на украинский.

Он оглянулся и покрутил головой для убедительности, чувствуя, как его от пяток и до макушки наполняет веселая злость. — Чи до когось іншого? Та чому від лиця української спільноти?

— Пан письменник розмовляє мовою? — вступил в разговор Родионов, лениво перекатывая слова за модно небритыми щеками. — Оце дива так дива! На жаль, я не пам’ятаю жодної твоєї книжки на мові. Чому так, Денисе? Чи про це недоречно зараз питати?

Он кивнул в сторону плаката с профилем Ирода, висевшего на стене.

— Може, треба питати, чому цей твір не івритом? Пан володіє івритом, так?

— Пожалуй, перейду-ка я на русский, — сказал Давыдов, глядя Родионову в глаза. — Чтобы нюансы не ускользнули от человека, окончившего среднюю школу в Забайкалье. Я, господин Родионов, могу говорить на четырех языках свободно, еще на трех так, чтобы меня с горем пополам понимали. Сам на слух беру почти все славянские и, если со мной говорить медленно, смогу разобрать, чего от меня хотят испанцы и португальцы. Теперь медленно по слогам, как писатель — человеку, который о писательстве не имеет и понятия. Знать язык и писать на нем хорошие книги — разные по сложности задачи. Это как иметь скальпель и уметь делать им операции. Я понятно объясняю, Валентин? Поэтому вы сами догадайтесь, на каком древнерусском месте я крутить хотел ваши советы и претензии!

Родионов удовлетворенно кивнул головой. Он явно ждал, когда Давыдов полезет в бутылку, и дождался, но еще не знал, что недооценил врага.

— Минуточку, — Новицкий встал с микрофоном в руках. — Чтобы почтенная публика могла разобраться, что за междусобойчик сейчас происходит, представлю присутствующих. Дорогие читатели, у нас в гостях депутат от партии «Вільність», член политсовета партии…

— Он не член политсовета… — поправил его Давыдов негромко.

Замысел Давыдова был прост до «не могу».

Пани Лариса настолько привыкла к провокациям, что без них начинала себя плохо чувствовать. Эпатаж был частью ее политического имиджа, и она умела держать удар как никто. Фактически, вызывать огонь на себя было ее функциональной обязанностью.

Родионов на любые нападки реагировал со спартанским спокойствием — его скандал мало волновал. Бизнес есть бизнес, не более того. Он — боевое крыло, кто больше заплатит, того и тапки! В этих случаях важна репутация, и Валентин мог позволить себе публично «закошмарить» оппонента, но никак не выглядеть шутом.

Но вот Богдасик…

Богдасик как публичное лицо небольшого ума любил покрасоваться перед камерами и продемонстрировать эго. Для него удар по самолюбию болезненнее, чем удар по яйцам.

Давыдов с удовольствием бы врезал Цимбалюку по яйцам, но сегодня цель у него была другая.

— Он не член политсовета, Алекс, — продолжил Давыдов и подмигнул Богдасику. — Он его мозг…

— Прошу прощения, — кивнул Новицкий, сохраняя серьезное выражение лица. — Тут меня поправили! Не член… Мозг политсовета партии — Богдан Цимбалюк…

Зал взорвался хохотом, потом раздались аплодисменты. Цимбалюк пошел красными пятнами, как школьник корьевой сыпью.

Новицкий поднял руку, привлекая внимание публики.

— Здесь присутствует также бывший депутат Верховной Рады от партии «Вільність» Лариса Дорошенкова и руководитель общественного корпуса «88» Валентин Родионов. Поэтому наша встреча сегодня может приобрести несколько политизированный оттенок.

— Ніякої політики, — прошипел пятнистый от злости мозг политсовета, которого уже несла волна жгучей ненависти к насмешникам, — чисто людське питання. Якщо жид пише про жидів та для жидів — це зрозуміло. Але тут, шановне панство, інша справа — росіянин, який вважає себе українцем, пише російською про древніх жидів та має наглість годувати цією поганою стравою українців. Дивні асоціації маєте, таварищ Давидов, якщо нас, сучасних українців, порівнюєте з вашими викопними невдахами-родичами. Кому зі справжніх патріотів цікаві твої хворі висєри, москалику?

На Цимбалюка были направлены две телевизионные камеры и с десяток мобильных телефонов, но разошедшегося Богдасика мог остановить только выстрел в лоб, а пистолета у пани Ларисы с собой не было. Пани Лариса сама была не подарок и зачастую несла такое, что счетчик на ютубе разогревался докрасна. Но подобная ксенофобия была запредельна даже для нее.

«Ай да Пушкин! — подумал Денис. — Ай да сукин сын!»

Давыдов, не скрывая широкую, как разлив Днепра, улыбку, перевел взгляд на Родионова. И этот мускулистый мачо считал себя мастером провокаций! Да он мне в подметки не годится!

Вся тщательно спланированная «культурная» акция стремительно сваливалась в откровенный маргинес. Отрицательный эффект от антисемитского спича одного из лидеров «Вільності», имеющий все шансы набрать в ютубе миллион просмотров за сутки, можно было сравнить только с минетом Моники Левински, да и то лишь отчасти.

И поделом, подумал Денис злорадно, не надо брать с собой на важное дело невоспитанных домашних животных!

В общем-то дело было сделано, для удачной рекламной акции не хватало только драки, но зал уже кипел. Несколько сильно широкоплечих интеллигентных мужчин еврейской наружности рассекали толпу с целеустремленностью и уверенностью ледокольных буксиров, идущих к фарватеру, но Давыдов сильно сомневался, что их целью является проводы Цимбалюка в безопасные воды.

Богдасик их еще не видел, он смотрел на Давыдова и клацал зубами, а вот Родионов увидел и что-то быстро сказал в телефон. Почти сразу на первом этаже зазвенели стекла, что-то упало, раздался женский визг, а потом мужской бас удивительно спокойно сказал: «Да идите вы нахуй!». В общем, мероприятие в одно мгновенье стало по-настоящему культурным.

В воздухе замелькали кулаки, протяжно взвыл Цимбалюк. Парень-атошник договорил что-то в трубку, сунул телефон в карман, и бросился вниз, где, судя по звукам, сцепились по-серьезному.

— Я в полицию звоню, — сообщил Новицкий, снова демонстрируя Давыдову экран смартфона.

Камера снимала происходящее снаружи. Стеклянные двери в магазин «Буква» были выбиты и висели в петлях наперекосяк. Драка шла в нижнем зале, и именно ее было отлично слышно.