Татьяна Буглак - Параллельщики [litres]

Присутствие Маши влияло и на наших соседей-физиков. Если раньше они могли себе позволить пусть и не явно неприличное, но хотя бы двусмысленное словцо, так что «песцы» гуляли по всему правому крылу, не боясь меня с Гузелкой, то рядом с невзрачной и скромной до невозможности Машей все стали следить и за языком, и за жестами. В обеденный же перерыв кто-нибудь из парней обязательно выделял пятнадцать – двадцать минут на урок арифметики – до серьезной учебы было еще далеко, ведь девушке требовалось освоиться в новом мире. Ну а после обеда она могла заниматься, чем хотела: я специально планировала описание тканей именно на утренние часы, чтобы не загружать хрупкую девушку излишней работой. Но она обычно оставалась рядом со мной, хотя вот в декабре стала уходить на прогулки. Мы за Машу не боялись – в поселке никто бы не посмел ее тронуть. Да и гуляла она не одна.

Тихон с самого начала заинтересовался судьбой молчаливого и растерянного Славки и после ноябрьских праздников выхлопотал-таки разрешение пообщаться с ним, а потом и пригласить к себе в гости. Славка, впервые увидевший высокие дома, множество людей и автомобили (приютившая его бабулька жила на окраине, а когда его везли от нее, окна в машине закрыли занавесками, и паренек ничего не смог рассмотреть, да и не в состоянии был из-за болезни), сначала совсем оробел, но в поселке осмелел, обошел его вокруг, равнодушно взглянув на усадебный дом, и с тоской повернулся к заснеженному болоту с редкими куртинками невысоких сосенок и кедрушек и видневшемуся вдали лесу. Тихон же, неслышно подойдя, протянул парнишке широкие охотничьи лыжи, купленные специально для Славки:

– Пошли кататься, нечего в четырех стенах сидеть.

Они катались почти до темноты, а потом физик, при поддержке Инессы и Рамиля Наильевича, уговорил Алексея Александровича и Виктора Михайловича оставить парнишку ночевать у него. Как всегда, единственной возражавшей оказалась наша Баба-Яга Против.

– Мария, ну объясните, почему вы так противитесь общению подростка с нашими парнями? Для этого ведь должно быть очень веское профессиональное обоснование, и мы должны его знать, – вмешался в спор Алексей Александрович.

– А вы не понимаете? – Москвичка поджала губы. – Мальчик окажется без присмотра педагогов и психологов, один среди маловоспитанных одиноких мужчин.

– Вы хоть думаете, что говорите?! – Рамиль Наильевич за своих физиков хоть с богом, хоть с чертом поспорил бы, а тут – БЯП.

– Думаю! И совсем не о том, что вы хотите мне приписать. Чем в свободное время могут заниматься холостые мужчины, живущие в отрыве от цивилизации? Телевизор, выпивка и грубые разговоры. Это неподходящее окружение для подростка с травмой психики, к тому же параллельщика, еще почти не говорящего по-русски.

– О господи! – закатила глаза мусульманка Гузелка. – Мария, вы общаетесь с нашими мужчинами третий месяц и до сих пор думаете о них вот так?!

– Если это единственная ваша претензия, то вопрос исчерпан, Слава может на выходные оставаться у Тихона! – подвел итог Алексей Александрович. – А теперь простите, но я должен ехать домой, жена ждет. И так всю субботу у вас провел. Виктор, Рамиль, вы как?

– Поехали. – Виктор Михайлович махнул рукой, и руководство уехало, оставив в поселке счастливого Славку.

Новый скандал из-за паренька разразился в начале декабря, и в нем отчасти оказались замешаны мы с Лаки. В Эмторе, как и во многих сибирских городах, довольно много собак – звонких веселых лаек, спокойно-серьезных овчарок, ну и самостоятельных тоже. Не бродячих, а вроде как общих, дворовых. Здоровенные (мелкие в сибирские морозы не выживут) псы обычно добродушны и доставляют беспокойство в основном во время собачьих свадеб, да и то главным образом шумом и «нескромным поведением», отлично понимая, что трогать людей даже во время такого развлечения не нужно. Результатом свадеб становятся веселые нескладные щенки с невероятной смесью генов. Отстрел собак, конечно, бывает, но сибиряки относятся к нему не очень одобрительно, считая дворовых барбосов равноправными горожанами. В Эмторе же, как вообще в России в том мире, люди полностью осознают ответственность за собственных псин, не выбрасывая их на произвол судьбы, а дворовых собак стараются стерилизовать, но ведь всех не переловишь. Вот и закатилась к нам в поселок небольшая свора барбосов – жителей соседнего микрорайона. Псы прошлись по улицам, отметив новую территорию, попытались изучить плотно закрытые мусорные баки, получили от добросердечных поваров объедки из столовой и удалились, «пообещав» прийти на следующий день.

Вежливые визиты собак продолжались с неделю, никого особо не беспокоя, а вот в субботу вечером, когда Тихон со Славкой и Азамат заглянули к нам в гости, на улице раздались негромкие хлопки и собачий визг. Мы выскочили из вагончика и оказались на месте стрельбы первыми, опередив не успевших добежать с другого конца поселка ребят из охраны. Парни быстро скрутили мужика с «воздушкой», Славка же кинулся к визжавшему от боли комку, подхватив на руки щенка-подростка. Рядом темнели два неподвижных тела. Тихон, одной рукой вырывая у мужика ружьецо, другой поднял его за шиворот и по-медвежьи прорычал:

– Ты что творишь?

– Мясо добываю! – Мужик оказался нахальным. – Вы, толстолобики, блокаду устроили, отдельное местечко со всеми удобствами, мясо каждый день жрете, а остальным на консервах сидеть?! Хоть собачатиной поживиться.

– Ах ты! – Азамат тоже озверел. – Да я тебя!

– А ну тихо! – Подоспевшие ребята из отдела быстрого реагирования забрали мужика, ружье, предупредили, что все мы можем стать свидетелями, и попросили разойтись.

Парни, трясясь от злости, пошли к вагончику, ругая Лаки, который, несмотря на все еще державшуюся слабость и худобу, тоже полез в драку. Славка же молча, но непреклонно держал на руках притихшего щенка.

– Идем, посмотрим, что с ним. – Я поежилась от холода и, приобняв паренька за плечи, подтолкнула к дому.

На кухне мы смогли рассмотреть пострадавшего: обычный «дворянин», в предках которого наверняка были овчарки, но от них щен получил только довольно крупные размеры и характерную морду. Песочно-рыжеватая, густая и короткая шерсть пропиталась кровью, в карих глазенках застыли боль и непонимание. Тихон приказал:

– Ната – таз, горячую воду, бинты!

Вскоре страдальца перебинтовали – рана, хотя и сильно кровила, оказалась поверхностной, и пули в ней не было.

– В понедельник ветеринара вызову, пусть посмотрит, может, ему еще какое лечение нужно. – Физик облегченно выпрямился. – А ты, брат, не бойся, выкарабкается пес.

Славка, к которому была обращена последняя фраза, понял ее, скорее, по тону, но вот то, что его назвали братом, сообразил и неверяще взглянул на Тихона. Тот серьезно кивнул: