Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Воздух снаружи был морозный и свежий, внутри же стояла привычная духота, насыщенная дымом костра, телесными испарениями спящих людей и домашним запахом давно не проветривавшихся спальных шкур. Горластая Женщина не отличалась ни опрятностью, ни трудолюбием. Наученный рассказами старых воинов, Хока Уште осторожно просунул голову под стенку типи, потом затаил дыхание и не шевелился, пока не определил, кто где лежит. Стоячего Полого Рога он опознал тотчас же по звучному храпу. Горластая Женщина сердито ворчала и покрикивала даже во сне, и всякий раз, когда в темноте раздавался ее резкий голос, Хока Уште обмирал от страха, как бы она не проснулась. Бегущий Олененок спала бесшумно, и когда глаза Хромого Барсука привыкли к темноте, он разглядел бледное плечо и черные волосы, тускло отблескивающие в звездном свете, что проникал в открытое дымовое отверстие.

Хока Уште судорожно вдохнул, только когда у него уже помутилось в глазах от удушья. Храп и болтовня во сне продолжались. Горластая Женщина презрительно профырчала что-то людям в своем сне, а потом шумно повозилась под одеялами и повернулась на другой бок, спиной к Хоке Уште. Он воспринял это как приглашение и извиваясь вполз в типи, по возможности тише протащив свою тощую задницу под тяжелой бизоньей шкурой. Снова затаив дыхание, Хока Уште прополз четыре или пять футов до постели Бегущего Олененка. Он увидел, что на девушке ничего нет, кроме просторной нижней рубашки, и плечи у нее голые. Сердце у него стучало так громко, что он удивлялся, почему еще не проснулись все в селении. Он совсем уже собрался дотронуться до нее, когда размеренный храп Стоячего Полого Рога вдруг оборвался на коротком всхрапе и мужчина сел под своими одеялами.

Хока Уште неподвижно застыл, попытавшись превратиться в сваленную кучей бизонью шкуру. Сердце колотилось так сильно, аж ребра ныли.

Стоячий Полый Рог встал в темноте, ногой отодвинул в сторону спальные шкуры, поднял полог типи и вышел наружу. Хока Уште услышал, как он мочится там: по звуку ни дать ни взять бизон ссыт. Минуту спустя Стоячий Полый Рог вернулся в типи, улегся и укрылся одеялами. Хока Уште находился меньше чем в шести футах от него, но он опустил голову, подобрал ноги и спрятал ладони на груди, чтоб не отсвечивали в звездном свете. Мальчик отчаянно молился Вакан-Танка, чтобы старый воин не почуял чужака в палатке и не выпустил незваному гостю кишки, как подстреленному оленю, даже не потрудившись выяснить, кто перед ним.

Стоячий Полый Рог снова захрапел.

Прошло несколько минут, прежде чем Хока Уште осмелился пошевелиться. Словно почувствовав его возбуждение, Бегущий Олененок повернулась к нему лицом и откинула прочь покрывало. Наклонившись к ней, Хока Уште ощутил на щеке частое легкое дыхание и подумал: «Она не спит! Она зовет меня к себе!»

Он облизал внезапно пересохшие губы и потянулся левой рукой к ноге девушки, а правой приготовился зажать ей рот, вздумай она вдруг закричать. Хока Уште дотронулся до бедра возлюбленной. Кожа там оказалась нежнее, а мышцы мягче, чем он мог вообразить. Бегущий Олененок сонно вздохнула, но не закричала. У Хоки Уште мутилось в голове от вожделения и страха попасться с поличным. Он медленно провел ладонью вдоль сильной мышцы на внутренней стороне бедра, задирая подол тонкой рубашки, и остановился, только когда его пальцы очутились в паре дюймов от теплого паха Бегущего Олененка. Все тело Хоки Уште тряслось от возбуждения, одна только рука оставалась неподвижной, а пальцы твердыми, как его стоящий торчком детородец.

Наконец Хока Уште стало невмоготу терпеть дальше. Он подполз пальцами поближе к источнику этого тепла, в полной уверенности, что Бегущий Олененок сейчас проснется, если еще спит, или вскрикнет, если уже проснулась. Но она не проснулась и не вскрикнула, только пролепетала что-то сонным голосом, слишком невнятным, чтобы быть притворным.

Хока Уште забыл дышать. Он впервые в жизни трогал женскую виньян-шан . От возбуждения он чуть не застонал в голос и до крови впился зубами в нижнюю губу. Все его внимание сосредоточилось на кончиках пальцев, обследовавших новый, незнакомый объект.

Хока Уште с удивлением обнаружил, что лобковые волосы у Бегущего Олененка не мягкие и курчавые, как он ожидал, а длинные и вроде даже заплетенные в косичку. Он скользнул пальцами по лобку с поразительно жесткими волосами и осознал, что они достигают середины бедра и действительно заплетены в косичку. Это потрясло Хоку Уште и привело в дикое возбуждение, но в следующий миг мальчика осенила одна догадка, и возбуждение – уже почти достигшее предела – разом спало.

Охваченный подозрением, от которого его пальцы, уже дрожавшие, задрожали еще сильнее, Хока Уште переместил ладонь под просторной рубашкой с лобка на талию винчинчалы .

Волосы были и там – обвивали талию подобием ремня.

Хока Уште тотчас понял, что остался в дураках. Он опустил руку ниже, нашарил косичку между девичьих ног, теперь сдвинутых, и ощупью обследовал: косичка спускалась из-под рубашки, проходила под одеялом и тянулась по полу. Хока Уште лежал на ней. Он перекатился на бок и пробежал пальцами по волосяной веревке – она вела прямо к Горластой Женщине.

Мать Бегущего Олененка перехитрила Хромого Барсука. Она прибегла к старой уловке, распространенной среди матерей икче-вичаша : взяла длинную веревку из конского волоса и один конец обвязала дочери вокруг талии. Другой же конец был привязан к щиколотке Горластой Женщины. Хока Уште отдернул дрожащую руку, ведь от малейшего натяжения волосяной веревки старуха, сейчас подозрительно затихшая, могла проснуться. Возможно, она уже проснулась и схватилась за свой скорняжный нож.

Хоке Уште подался назад, все еще чувствуя в кончиках пальцев тепло девичьего тела. Он с величайшей осторожностью приподнялся на руках, чтоб не задевать плетеную веревку, и медленно, очень медленно пополз прочь от спящей винчинчалы – точно так же он однажды уползал от гремучей змеи, свернувшейся кольцами на плоском валуне, где он прилег вздремнуть.

Хоке Уште потребовалась целая вечность, чтобы добраться до проема, через который он проник в типи, и еще две вечности он собирался с духом, чтобы приподнять полог и снова проскользнуть под ним. Шорох кожаной стенки типи показался оглушительным, как раскат грома в сочетании с громовым топотом бизоньего стада, охваченного паническим страхом. Очутившись снаружи, Хромой Барсук встал на четвереньки и попытался отдышаться, но тут у соседнего типи залаяла собака, и он вскочил на ноги и опрометью помчался к краю деревни, напрочь забыв о всякой осторожности. Он скатился с откоса к ручью и прятался там в кустах почти до рассвета, а потом прокрался к типи своего деда и вошел с таким видом, словно просто выходил помочиться.