Петр Никонов - Лорды Нью Эвалона

- Простите, ваше могущество, - Джошуа, побледнев, опустил голову.

- Прощаю, мистер Вернер. Вопреки распространенному мнению, я хоть и суров, но совсем не кровожаден. Я справедлив. Как и вы. Впрочем, я могу заключить с вами сделку. Вы ничего не напишете об этом вашем расследовании и о том, что узнали. Не напишете ни сейчас, ни потом. А я за это дарую девушке легкую смерть. Договорились, мистер Вернер?

- Договорились... – неохотно кивнул Джошуа после некоторого раздумья.

- Хорошо, - лорд кивнул в ответ и повернулся к стоящей на коленях побледневшей девушке. – Спи, Кларисса. Спи счастливой.

Девушка закрыла глаза и осела на пол. На ее губах появилась улыбка, краснота уступила место здоровому румянцу.

- Она ничего не почувствует, мистер Вернер, - пояснил лорд Брэндон, - ее сердце просто остановится. Она умрет во сне, умрет счастливой. Хотя она этого и не заслужила, если честно.

Лорд сделал едва заметное движение рукой, и тело Клариссы расслабилось. Улыбка исчезла с губ, дыхание остановилось, а лицо начало бледнеть.

- Всего доброго, мистер Вернер, - кивнул журналисту лорд. – Возвращайтесь в Нью Эвалон и забудьте о том, что здесь произошло. Не забывайте лишь о нашей сделке.

- До свидания, ваше могущество, - мрачно кивнул Джошуа и вышел за дверь.

- Позаботьтесь о теле, мистер Гюнтер, - отдал приказ лорд Брэндон.

- Конечно, ваше могущество. А что делать с девочкой? Вы казните ее, или мне это сделать самому?

- Нет, - покачал головой лорд. – Она нужна мне живой. Отвезите ее в Эвалон-холл.

Часть VII.

In nomine patris.

- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.

- Amen! – отозвался редкий нестройный хор голосов.

Падре Джузеппе закрыл молитвенник, тепло улыбнулся и кивком головы попрощался с паствой. Прихожане, по одному, по двое, осторожно озираясь, выходили из двери, поднимались из подвала по тесной раскрошившейся кирпичной лестнице на узкую темную улицу и исчезали в темноте, сторонясь тусклого света одинокого газового фонаря в отдалении.

Теплая августовская ночь. Свет ущербной луны не проникал в узкий переулок, окруженный темными кирпичными стенами высоких фабрик, крепко спящих в этот поздний час. Пели цикады в кустах за забором. Светили звезды. Исчезающие во тьме посетители маленькой тайной церкви казались лишь тенями на мрачном и суровом лице Гарден Сити.

Джузеппе почесал нос, повернулся и скрылся в алтаре. Положил молитвенник на шаткий деревянный пюпитр, снял очки, положил рядом. Расстегнул воротник рясы, устало вытащил белый воротничок-колоратку. Горло пересохло – залпом выпил заранее приготовленный стакан воды. Потом крякнул, почесал лысину, пригладил седые волосы и достал из ларца с изображением святого Аманда фляжку с дешевым виски. Налил в тот же стакан, выпил залпом, поморщился.

Прихожан с каждым годом становилось всё меньше. Кто-то уезжал, не выдержав конкуренции за рабочие места с новоприезжими. Другие разочаровывались и теряли веру. Многие просто боялись приходить сюда, тайком молясь дома. Были, увы, и те, кто не возвращался с очередной смены на заводе. Многие. Слишком многие.

Падре вздохнул. Внезапно слух уловил какой-то звук. Джузеппе вздрогнул и побледнел, лоб мигом покрылся испариной. Неужели, это оно? Неужели, это они?

Он осторожно подкрался к двери – половица предательски скрипнула – и прислушался.

- Ave Maria, gratia plena. Dominus tecum: benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus, - тихий быстрый шепот, всхлип, и снова шепот: - Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen.

Джузеппе облегченно вздохнул и вышел из алтаря. На первой скамье, закрыв глаза и сложив руки у груди, сидела темноволосая девушка лет семнадцати с тонкими нежными чертами лица и римским носом истинной латинянки. Падре хорошо знал ее – Франческа Манфреди, единственная дочь директора оружейной фабрики, семьи рабочих которой и составляли основную часть прихожан его тайного храма. Хорошая девушка, добрая, но какая-то очень хрупкая, что ли… Тяжело такой в нашем мире, особенно в суровой рабочей атмосфере Гарден Сити.

- Франческа, - осторожно позвал он, - что ты здесь делаешь?

- Падре Джузеппе, - девушка открыла глаза и тут же опустилась на колени, - мне нужно исповедоваться. Прошу вас.

- В такое время? – удивился падре. – Почему сейчас?

- Прошу вас, падре, - тихо, но настойчиво повторила Франческа.

- Хорошо, figlia, пойдем, - Джузеппе прикоснулся к ее плечу и направился к исповедальне.

- Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori, perduc in caelum omnes animas, praesertim eas, quae misericordiae tuae maxime indigent. Amen, - прошептал молитву падре Джузеппе.

- Amen, - отозвалась из-за перегородки исповедальни Франческа. – Я виновна перед Богом, падре, ибо я согрешила.

- Иоанн говорит: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. А если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, праведника: и Он есть умилостивление за грехи наши». Поведай мне о твоих грехах, дочка, и очисться от них. Что случилось?

- Грех мой велик, падре, ибо я… - девушка замялась, но тут же собралась с духом. – Ибо я возлегла с мужчиной.

- Domina nostra, mediatrix nostra, advocata nostra… Как это произошло, Франческа? Что случилось? Я не ожидал этого от тебя…

- Я сама от себя не ожидала, падре. Его зовут Малкольм. Малкольм Донован. Он инженер, приехал откуда-то с запада, от Великих озер. Он хотел работать на фабрике отца, но отец ему отказал.

- Почему? – удивился Джузеппе. – Ему же всегда нужны толковые инженеры?

- Потому что Малкольм происходит с Зеленых островов, а не из Латинии. Отец сказал, что рабочим его возьмет, но инженерные секреты инородцу ни за что не доверит. Малкольм вышел от него обескураженным и разочарованным. И там, во дворе фабрики, встретил меня.

- Ты полюбила его Франческа?

- Это было как ураган, падре. Как летний ливень, которого нет и нет, и вдруг он уже стеной заливает всё вокруг. Мы поговорили, потом пошли в кафе, выпили кофе, говорили. Он так на меня смотрел… Потом сели на трамвай и поехали гулять, к парку рядом с вокзалом, в тот парк, где вид на Хьюмилити Айленд. Мы ели мороженое, потом зашли в какой-то ресторан поужинать. Пили шампанское, вино… А потом я оказалась у него в гостинице. Я всегда сторонилась мужчин, всегда старалась быть скромной, как учил отец. А тут… Как будто прорвало плотину. Страсть захватила меня, я забыла обо всём, это было как огонь. И как сон… Простите, падре.

- Это ведь было не один раз, Франческа? – догадался падре Джузеппе.

- Нет, не один, - призналась девушка. – Мы потом встречались снова и снова. Я люблю его, люблю. Но я чувствую вину и перед своим отцом, и перед Богом, и перед вами, падре. Прошу вас, наложите на меня жесткое наказание за этот грех.