Стивен Эриксон - Радость, словно нож у сердца [litres]

– Но нам все равно неизвестно, скрывают они что-либо еще или нет. Вернее сказать, сами-то они однозначно скрываются.

– На их месте я бы также не появлялась. Это лишь дало бы нам образ пришельца, чтобы персонифицировать свою неприязнь. – Она достала папку. – Однако не исключено, что и здесь нас ожидает сюрприз. – Раскрыв папку, она подтолкнула ее к Марку по поверхности стола.

Нагнувшись вперед, он развернул ее к себе, принялся читать – и тут же остановился.

– Я все это помню, – сказал он. – Похищение в Виктории, заснятое на многочисленные видео…

– И к каким выводам пришли адепты учения «Никому не говори»?

– У вас это звучит как-то…

– По-детски?

Он снова перевел взгляд на папку.

– Что ж, на прошлые похищения, происходившие в более… приватной обстановке, это было не похоже. Возникли опасения, что Серые решили перейти к откровенным действиям.

– Вы видели видео?

– Да.

– Похожа та летающая тарелка на корабли Серых?

– Невозможно сказать, мадам. Их корабли меняют конфигурацию, или же у них имеются многочисленные разновидности. Одно время предполагалось, что Серые намерены убедить нас, будто в нашем суверенном космосе находятся не они одни. Так что разнообразие стилей требовалось им, чтобы нас запугать.

– Похоже, им это удалось.

– Да. Определенно. Мы тихо сидели в уголке и не совались туда, где ребята постарше играют в свои взрослые игры. – Он поднял взгляд от папки. – Так вы полагаете, что Саманту Август забрали новые пришельцы?

– А вы?

Он задумался.

– Может статься, вы правы. И однако…

– Однако почему они не похитили кого-то вроде вас – вы об этом сейчас думаете? Астронавта, человека, уже побывавшего в космосе. Или кого-нибудь весьма влиятельного, публичную персону. Актера, президента или, скажем, премьер-министра. Ученого наподобие Тайсона. Да Джуди Фостер, в конце концов!

– Действительно, резонный вопрос.

– Вы ведь, Марк, наверняка любите фантастику?

– Само собой. Однако – фантасты много всякой ерунды выдумывают. Всяческие гиперпространственные переходы, туннельные двигатели. Ну то есть им свойственно… в небесах витать, что ли?

– Хм. Интересная мысль. Хорошо, допустим, ее похитили именно они. Ее – и никого больше.

Марк робко улыбнулся.

– По крайней мере, это канадка.

– Да, как, собственно, и вы – во всяком случае, если забыть про подписки о неразглашении, данные другому государству. – Она забрала у него папку и закрыла ее. – Может быть, мне и не стоило обсуждать этот вопрос именно с вами – почему они выбрали Саманту Август, а не какого-нибудь современного аналога Карла Сагана или Джеффа Гольдблюма из «Дня независимости». Скорее мне нужен специалист по внеземной социологии – не подскажете, где такого отыскать?

Марку Ренару захотелось провалиться на месте. Он неуверенно пожал плечами и произнес:

– Быть может, как раз среди фантастов?

Премьер-министр с триумфом во взгляде – может статься, даже чуточку издевательским – улыбнулась Марку.

– Мадам, – начал он неуверенно, – похищение Саманты Август… я не уверен, связал ли его кто-нибудь еще с Первым Контактом… вы это тоже хотите сделать достоянием общественности?

– Пока еще нет, – ответила она.

– Ага. То есть, придержите в секрете?

– Туше! – Она помолчала, потом добавила: – Кемп меня от этого отговаривал.

– Неудивительно, – кивнул Марк.

– Как вы полагаете – то, что инопланетяне не стали брать выпускника Итона, что-то означает?

Немного поколебавшись, он ответил:

– Надеюсь.

– Вот и я надеюсь, Марк. Вот и я.

Стена ее комнаты сейчас представляла собой множество экранов, демонстрирующих передачи различных телеканалов и веб-трансляции. Новостные каналы, словно соревнуясь друг с другом, непрерывно передавали репортажи о том, как прекращение насилия сотрясло сами устои человеческой культуры, грозя поставить цивилизацию на колени. Небывалую доселе популярность приобрели философы – интервьюеры, запинаясь, зачитывали вопросы, а потом озадаченно таращили глаза, выслушивали ответы на них.

Хотя, надо признать, готовые ответы тоже не всегда находились. Но, по крайней мере, большинство философов, которые в своих старомодных костюмах выглядели так, словно их только что вынули из нафталина и наскоро отряхнули от пыли, верно ухватывало суть дела – заключавшуюся вовсе не в инопланетной технологии, а в отношении землян к ближнему своему.

По другим каналам, как и раньше, шли ситкомы и реалити-шоу. Продолжались спортивные соревнования, толпы болельщиков приветствовали своих кумиров, пожирая чипсы и хот-доги, и общее впечатление от всего было такое, что цивилизация настойчивей, чем когда-либо, подчеркивает – с ней все в порядке. И тем не менее сквозь него пробивалось другое ощущение – мир сидит на пороховой бочке, и фитиль уже дымится.

– Просто голова кругом, – сказала Саманта Август, вытащила из пачки сигарету и закурила. – Экономика разваливается на глазах, ожидается нехватка самого необходимого, а вы, похоже, умеете лишь указывать, что нам не следует делать, – но не что нам теперь делать взамен того, что мы делали всегда.

– Вы же прекрасно понимаете, Саманта Август, что любые наши распоряжения сейчас вызовут лишь противоположный эффект.

Сэм ткнула сигаретой в сторону одного из экранов.

– Вот послушайте, что он там говорит. Кризис власти. Вы нанесли удар в самое сердце человеческого общества.

– Нельзя ли вот об этом поподробней? – попросил ее Адам.

Она вздохнула, отошла от экранов и улеглась на кровать, глядя в белый потолок.

– Власть – штука хрупкая. Даже небольшие группы людей всегда устанавливают правила, регламентирующие поведение. Ритуалы, табу, что можно и чего нельзя в отношении других. В значительной степени это связано с самоидентификацией, с тем, как группа саму себя определяет. Но и поддержание мира внутри группы этим тоже достигается.

– Понимаю.

– Не уверена. В правилах всегда незримым образом присутствует кнут . Конечно, в небольших группках охотников и собирателей обычно не угрожали никому насилием, чтобы принудить к добропорядочному поведению. Самой страшной угрозой служило изгнание, и оно чаще всего ничем не отличалось от смертной казни, в которой тем самым не было необходимости. Изгнанники, как правило, сами угасали и умирали, лишившись самого важного, что у них было, – собственной идентичности. Преступника следует изолировать. Это древнейшая практика, которой мы, разумеется, продолжаем следовать, просто в современном обществе изгнание не означает смерти.

– А почему? – вдруг спросил Адам, прервав ход ее мыслей.