Стивен Эриксон - Радость, словно нож у сердца [litres]

Мэри удивленно вздернула бровь.

– Первый человек на Марсе, да, Саймон?

– Он перед вами.

– Не так быстро, – вмешался Джек. – Производство ББД для «кеплеров» мы ведь тоже разворачиваем?

Саймон вдруг обнаружил, что мысли его несутся прямо-таки с бешеной скоростью. Кажется, он видит решение – если только инопланетяне не нарушат его планов.

– Да, но приоритетом это уже не считается. В отношении автомобилей мы больше не можем предложить потребителю ничего такого, чего через пару лет не будет у всего автопрома. И однако мы могли бы использовать имеющиеся разработки по батареям в качестве резервного источника энергии для «Бесконечности» – да, и, думаю, название проекта необходимо изменить в соответствии со сменой направления. Какие будут идеи?

– Только без прямых отсылок к Марсу, – предупредила Мэри. – Если, конечно, мы хотим иметь фору. – Она уставилась на Саймона. – Вы ведь хотите выиграть эту гонку, да?

– Если смогу. Иными словами, если еще до того, как мы оторвемся от Земли, инопланетяне не подарят каждому семейству по полнофункциональной летающей тарелке.

– «Бесконечность А-1», – сказал Джек. – То есть «Арес-1». Все равно никто не спросит, что означает «А», сочетание «А-1» всем покажется банальным и очевидным. Мы его подадим как прототип корабля, способного взлетать в космос и садиться. Как бы совсем маленький шажок. Вполне логичный, но при этом достаточно амбициозный, так что наша репутация не пострадает.

– Годится, Джек, приступай, – сказал ему Саймон. – Определяй параметры проекта, собирай команду. Тем временем для прикрытия продолжаем штамповать «кеплеры», запускаем ББД и ищем для него возможные области применения. – Он усмехнулся. – Как и все остальные.

– На Фобосе – станция Серых, – сказала Мэри и, увидев изумление на их лицах, пожала плечами. – Я из Интернета не вылезаю. Русские подтвердили, что два их зонда, посланных к Фобосу несколько лет назад, были сбиты на подлете. Надо полагать, неспроста…

– Если они ее покинули – мы и займем, – сказал Саймон.

– Черт возьми, – удивился Джек, – сколько, по-вашему, будет человек в экипаже?

– Зависит от того, сколько нам лететь до Марса, а мы этого не узнаем, пока вы не разберетесь с файлами и с тем, на какую рассчитывать тягу, скорость, массу и все остальное. В идеале, я думаю, человек восемь.

– Восемь? Черт возьми, тесновато выйдет, даже с увеличенным жилым модулем.

– Знаю. Вот и постарайся, чтобы мы поскорей долетели.

Мэри принялась делать заметки в блокноте.

– Я подготовлю проект заявления для инвесторов. Значит, корабль, способный взлетать и садиться. «Бесконечность А-1». – Она подняла взгляд. – Боюсь, после подобных штучек они от нас отвернутся.

– Сказать по правде, – бросил Саймон, уже шагая прочь, – не думаю, что спустя какое-то время деньги еще будут что-то значить.

Огромная финансовая империя Джеймса и Джонатана Адонисов рушилась, и Лоис Стэнтон не без удивления обнаружила себя в положении дирижера, оркестр которого уже скрылся под волнами. Валторны пускали пузыри. Скрипки визжали, словно брошенные в воду кошки. Однако каждый ее жест был полон изящества, дирижерская палочка (вернее, простая шариковая ручка) в руке плясала, словно метроном катастрофы. Она вдруг поняла, что лучше в ее жизни еще ничего не было.

Они сидели перед ней в конференц-зале над серым городом, спинами к темнеющему вечернему небу. Двое мужчин, демонстративно избравших фамилию Адонис в знак намерения быть причисленными к лику богов (Данселл для этого звучало слишком приземленно), теперь больше напоминали обычных смертных, копошащихся у подножия Олимпа. Границы их владений отныне очерчивали грязь и пот, а собственный неумолимый возраст наконец взял над ними верх. Они выглядели по-настоящему старыми и увядшими, и с каждой минутой делались все старше, уже чуть ли не развалинами – что неудивительно, поскольку их мир, где они являлись центром мироздания, получал сейчас один сокрушительный удар за другим. Окажись их дети не такими транжирами, они бы сейчас изо всех сил толкались в очереди за неминуемое наследство.

Которое, впрочем, тоже грозило рассыпаться в прах.

Ощущать жалость, глядя на этих двоих, было очень странно. Честно говоря, и сама жалость была миниатюрной.

Им никак не удавалось запустить характерное для себя стаккато двухголосого монолога. Очередную попытку сделал Джеймс.

– Главное по-прежнему – правильное позиционирование.

Лоис кивнула и сделала пометку в блокноте.

– Вкупе с предвидением, – отрезал Джонатан, ткнув пальцем в воздух, чтобы подчеркнуть мысль.

– Качество предсказаний падает, – нахмурился Джеймс. – Мозговой центр в разброде. Мы собрали лучших ученых, а толку никакого. Не знают, за что ухватиться.

– Да и хрен с ними, – злобно проворчал Джонатан. – Идиоты. И алгоритмы у них негодные. Понятно, что у инопланетян есть разные уровни технологии. И нам они дадут только то, что уровнем ниже их собственного. Очень неглупо. Классическая стратегия, обеспечивающая сохранение контроля. – Он одарил Лоис неуверенной усмешкой. – Мы от этого подхода отказываемся. Тут не за что ухватиться, нам не светит ничего, что дало бы преимущество.

– Сплошные убытки, – согласился Джеймс. – Возвращаемся к прежнему подходу. Финансовая деятельность за кулисами. Выдвигаем на сцену то, что нам нужно, и тех, что нам нужны. Политика все еще за нами.

Под «нами», как предположила Лоис, Джеймс подразумевал себя и брата, а не человечество. Мыслить в категориях человечества было им не свойственно.

– Марионетки, – подтвердил Джонатан. – Пляшущие под нашу дудку.

– Как всегда было.

– И всегда будет. Старые методы. – Он улыбнулся Лоис. – Вы много читали по истории? Все как там и написано, или, вернее, не написано – главное-то всегда происходило за кулисами. Короли, королевы, империи, римские папы, халифы. Актеры на сцене. А миром управляли финансисты. С самого начала. Такие, как мы. Они и принимали настоящие решения. Война или мир, прибыльным может быть и то, и другое, все упирается в позиционирование – до, в процессе и после.

– И менять это нет ни малейшей причины, – добавил Джеймс. – Это у нас в биологии. Внутри. В генах. Инопланетяне не могут изменить нашей природы. Кто-то всегда наверху, а иначе ничего и не выйдет. Цивилизации низвергаются в прах. Целые народы исчезают. Как майя.

Лоис воздержалась от замечания, что на Юкатане и в значительной части Центральной Америки майя по-прежнему пруд пруди. Цивилизация, может, и рухнула, но построивший ее народ остался. Черт бы побрал телеканал «История» с его объяснениями для дебилов.

С другой стороны – ладно, пышноволосый греческий бог, порезвись пока.