Алексей Гравицкий - Новый Олимп [litres]

Каким чудесным образом и при каких обстоятельствах он вернулся домой, Лёня так и не сумел вспомнить ни утром, ни потом, спустя время. Видно, подсознание решило вычеркнуть из жизни постыдный эпизод. Жене он тоже ничего не объяснял, сказал только, что общался после работы с коллегами, был повод. Отчасти это казалось правдой, особенно в свете того, что память так и не восстановила подробности невменяемого вечера. Единственное, что Лёня мог констатировать как свершившийся факт, – утром ему было невероятно плохо. Настолько паршиво он не чувствовал себя со времён юности, когда по незнанию набрался впервые в жизни. Тогда отравление было жесточайшим: прообщавшись половину ночи с тазиком и унитазом, Лёнька умирал весь следующий день и поклялся, что больше никогда в жизни не станет пить. Данный с похмелья зарок он держал больше пятнадцати лет. Нет, не то чтобы он совсем не пил, но два бокала вина за вечер были его пределом. Рыжий всегда держал себя в руках и вот в зрелом, казалось бы, возрасте вдруг повторил неудачный юношеский опыт.

До работы он доехал только чудом, борясь с желанием вывернуться наизнанку, и лелея надежду, что Мертвицкий не заявится к нему в кабинет хотя бы до обеда, и он успеет хоть немного прийти в себя.

Но всё случилось иначе.

Лёня переступил порог кабинета и замер, мгновенно теряя все симптомы похмелья прямо на пороге, не дожидаясь обеда. Человек редко думает о похмелье, простуде и других сиюминутных слабостях организма с ножом у горла.

– А теперь быстро отвечай, грёбаный засранец, какого хрена тебе понадобилось в моем сейфе? – хрипло прошептал за спиной голос Мертвицкого.

И лезвие канцелярского ножа, что ещё вчера валялся на столе, сильнее упёрлось в Лёнькин кадык.

Они съезжались сюда негласно, поодиночке, словно представители «Cosa Nostra», что в конце пятидесятых годов прошлого века прибыли на съезд «Apalachin» в штате Нью-Йорк. Каждый старался не привлекать к себе внимания. Тайна подобных встреч свято охранялась всяким из участников. Даже если бы они были простыми смертными, и тогда ни один не стал бы афишировать это собрание.

Они казались бесконечно разными, вряд ли кто-то со стороны мог заподозрить, что их что-то объединяет. И, тем не менее, общего меж ними было больше, чем различий. Все они – от скромного бородача в поношенном свитере до щёголя в дорогом костюме, от благовидной пожилой женщины в платье из новой коллекции «Gucci» до шикарной молодой особы в мужском костюме от Гоши Рубчинского – стояли когда-то у истоков мира и в немалой степени управляли этим миром теперь.

Отель с простым названием «Park» в центре швейцарских Альп располагался таким образом, что туда вряд ли смог бы добраться случайный человек. Он находился далеко от туристических мест, никогда нигде не рекламировался и большую часть времени пустовал, что вызывало закономерный вопрос: за счёт чего он выживает? Редкие посетители, что останавливались здесь раз в год по невероятной случайности, могли бы задаться и другими вопросами, к примеру, для чего в маленьком неприметном отеле нужен конференц-зал на несколько сотен человек? Или отчего для постояльцев не предусмотрено никаких развлечений?

Ответ на все эти вопросы был прост, но настолько не вписывался в привычную современному обывателю реальность, что вряд ли удовлетворил бы чьё-либо любопытство. Здесь собирались боги, прежде сотрясавшие небо и землю. Боги, сдавшие позиции новым богам, но отыгравшие своё, встав за мировыми брендами и могучими корпорациями.

Во времена, когда между ними устанавливались договорённости и складывался новый миропорядок, встречи эти случались чаще. Теперь, когда выстроились правила игры, древние съезжались крайне редко и только по эпохальным вопросам. И уж если здесь закипала жизнь, значит, происходило что-то сверхординарное, выходящее за рамки установленных правил.

Утром второго дня гости – и те, что только приехали, и те, что прибыли накануне, – потянулись в конференц-зал. Переговаривались, рассаживались, улыбались друг другу. Большая часть улыбок не отличалась искренностью, так могли улыбаться змеи и скорпионы, и будь здесь представители прессы, они бы обязательно отметили эту натянутость. Только никого постороннего тут не было и быть не могло.

Только однажды какой-то удачливый папарацци сумел по чистой случайности ухватить ниточку интриги, встретив в аэропорту Милана одного из гостей. Но счастливчик исчез, даже не успев начать журналистское расследование, а его жена, издатель и друзья так никогда и не узнали, что стряслось с бедолагой. Он просто исчез. Испарился вместе со всем своим оборудованием и новеньким «Fiat 500».

К десяти утра свободных мест в конференц-зале практически не осталось. Пустовало не больше десятка кресел, да ожидало хозяина место во главе бесконечно длинного стола. Зевс задерживался. У него не было для этого никаких поводов и ничто не мешало громовержцу явиться пред богами вовремя, но он предпочитал, чтобы его ждали. И не с благоговеньем – благоговенье среди богов встречалось, пожалуй, не чаще, чем искренние улыбки, – а уж как есть. Отец богов являлся в зал тогда, когда недовольные ожиданием начинали шептаться, и по шепоткам этим оценивал настроения. Сегодняшние перешёптывания и ворчания звучали вполне лояльно, из чего громовержец сделал вывод, что на власть его никто не покушается.

Он вошёл в конференц-зал, и недовольство стихло, как отрезали. Неприметный, в потрёпанном свитерке Отец богов излучал сейчас невероятную мощь. Встав во главе стола, он упёр руки в столешницу и обвёл собравшихся тяжёлым взглядом. Это тоже было своеобразным ритуалом.

С некоторых пор Зевс стал замечать за собой признаки паранойи. Монотеистов в своё время древние приняли легко. Они держали в руках весь мир, и поделиться миром с новыми молодыми богами было не жалко. Смертные тоже легко принимали новых богов. Богов ведь лишних не бывает. Чтить десятого бога, когда ты уже молишься девяти, не так сложно, а польза, в случае чего, может быть и от него. Вот только новые боги оказались хитрее старых, закрепившись, они быстро заявили о своей исключительности и противопоставили себя старикам. И тут уж у смертных возникла дилемма: в кого верить. Старые боги не запрещали новых, а новые объявили старых бесами и шайтанами, вовсе лишив статуса. Это было дерзко, но сработало.

Древние молниеносно потеряли паству, а вместе с ней и власть. Возникла растерянность. Отдельные кланы стариков уже не просто остались не у дел, а растворились в небытии. Надо было что-то делать, и тогда Отец богов собрал Новый совет и вместе с теми, кто остался на плаву, принялся выстраивать новые правила.