Майкл Грант - Голод [litres]

– Деньгами что ли?

– Ага. Только догадайся, у кого было больше всего денег в бумажниках и сумочках, когда все исчезли? Потом некоторые из ребят обчистили кассы и всё такое. Так что, если мы начнём использовать старые деньги, мы добьёмся только того, что власть получат всякие воришки. Это станет проблемой.

– Как бы то ни было, с чего вдруг детям соглашаться работать за деньги, если они знают, что мы и так поделимся едой? – спросила Лана.

– А с того, что некоторые могут делать за деньги разные вещи. Смотри, некоторые ребята вообще ничего не умеют, так? Вот пусть они и собирают еду за деньги. Потом они смогут взять эти деньги и заплатить тому, кто сможет эту еду приготовить, так? А тому, другому ребёнку могут понадобиться новые кроссовки, а кто-то ещё собирает все кроссовки и открывает магазин.

Лана заметила, что стоит с открытым ртом. Она рассмеялась. Впервые за долгое время.

– Отлично. Смейся, – обиделся Альберт и отвернулся.

– Нет-нет-нет, – торопливо сказала Лана. – Нет, я смеюсь не над тобой. Просто, понимаешь, ты, кажется, единственный, у кого есть любой план на любой случай.

Альберт явно смутился.

– Ну, знаешь, Сэм с Астрид там тоже жилы рвут.

– Ну да. Но ты просчитываешь наперёд. Ты и правда думаешь, как нам всё организовать.

Альберт кивнул.

– Наверное, да.

– Молодец, – сказала Лана. – Мне пора. С Орком всё будет в порядке. Насколько возможно в его ситуации, конечно.

– Спасибо, – сказал Альберт. По нему было видно, что он благодарит от души.

– Эй, дай-ка посмотреть твою руку, – сказала Лана.

Альберт не понял. И опустил взгляд на собственную ладонь, которая опухла и посинела после удара о каменное лицо Орка.

– Ах, да, – сказал он, когда Лана взяла его руку. – Ещё раз спасибо.

Лана снова надела наушники и отбежала на несколько шагов. Затем остановилась. Обернулась и снова их сняла.

– Эй, Альберт. Насчёт денег.

– Да?

Она поколебалась, зная, что в эту секунду, должно быть, запускает цепную реакцию. Зная, что это безумно опасно. Это было жутко, казалось, будто сама судьба говорила с ней от лица Альберта, указывая путь к не до конца ещё оформившейся цели.

– А золото сгодится? За деньги, я имею в виду.

Альберт пристально посмотрел ей прямо в глаза.

– Может, нам стоит встретиться и обсудить это?

– Хорошо, – сказала Лана.

– Заскочи сегодня вечером в клуб.

– Куда?

Альберт улыбнулся. Он выудил из кармана бумажку и протянул ей.

– Я буду там.

Лана снова побежала. Но мысли её текли уже в другом направлении. Альберт планировал будущее, а не просто плыл по течению. Вот что надо делать. Планировать. Действовать. А не полагаться на обстоятельства.

У неё был план.

Иди ко мне.

«Может, так я и сделаю, – подумала Лана. – И может быть, ты об этом пожалеешь».

– МАМЕ МЭРИ НУЖНО ещё двое человек, – сказала Астрид Сэму.

– Хорошо. Одобрено.

– Дара говорит, у нас кончается детский «Тайленол» и детский «Адвил», и спрашивает, можно ли начать давать детям взрослые лекарства в маленьких дозах.

Сэм беспомощно развёл руками.

– Что?

– У нас кончаются детские лекарства, и Дара хочет делить напополам таблетки для взрослых.

Сэм откинулся на спинку кожаного кресла явно не детского размера.

– Ладно. Неважно. Одобрено. – Он сделал глоток из бутылки с водой. На этикетке значилось «Дасани», но внутри была обычная водопроводная вода. Тарелки после ужина – ужасный самодельный гороховый суп с запахом гари и четвертинка капусты на человека, – были сдвинуты в дальний угол стола, где в старые времена мэр Пердидо-Бич держал семейные фотографии. Это был один из лучших ужинов на памяти Сэма за последнее время. Свежая капуста оказалась на удивление вкусной.

На тарелках не осталось ничего, кроме разводов: времена, когда дети воротили нос от еды, остались в прошлом.

Астрид надула щёки и вздохнула.

– Дети спрашивают, почему Ланы нет рядом, когда она им нужна.

– Я могу обращаться к Лане только по серьёзным поводам. Я не могу требовать, чтобы она круглосуточно была здесь и дула им на каждый ушибленный палец.

Астрид глянула в список, который составила в своём ноутбуке.

– Вообще-то, тут сказано про вывихнутый большой палец ноги, который «болел».

– И сколько ещё пунктов в твоём списке? – спросил Сэм.

– Триста пять, – ответила Астрид. Сэм побледнел, и она смягчилась. – Ладно, на самом деле всего тридцать два. Ну что, не так уж много по сравнению с тремя сотнями?

– С ума сойти, – сказал Сэм.

– Дальше: Джадсоны и Макханрахансы поссорились из-за собаки. Обе семьи подкармливают её – у них ещё остался большой мешок собачьей еды, – но Джадсонсы называют её Конфеткой, а Макханрахансы – Бо-бо.

– Ты шутишь.

– Не шучу, – сказала Астрид.

– А это что ещё за шум? – возмутился Сэм.

Астрид пожала плечами.

– Наверное, кто-то включил музыку на полную громкость.

– Это всё бесполезно, Астрид.

– Что, музыка?

– Всё это. Каждый день я получаю сотню идиотских вопросов, которые я должен решить. Как будто я стал им всем папашей. И вот я сижу тут и слушаю, как малышня жалуется на старших сестёр, которые заставляют их принимать ванну, дерётся за костюмчики для плюшевых медвежат, а теперь вот собачьи имена. Собачьи имена?

– Они по-прежнему всего лишь дети, – напомнила Астрид.

– У некоторых из этих детей развиваются такие силы, что это меня пугает, – проворчал Сэм. – Но они не могут решить, кому какое полотенце достанется? Или что смотреть: «Русалочку» или «Шрека III»?

– Нет, – ответила Астрид. – Не могут. Им нужен взрослый. И это ты.

Обычно Сэм невозмутимо выслушивал ежедневную порцию бреда, или хотя бы воспринимал всё это с ворчливым юморком. Но сегодня он почувствовал, что это слишком. Вчера он потерял Е. З. Сегодня утром почти никто не явился на работу. И Эдилио пришлось два часа отлавливать детей. И то, дынь насобирали так ничтожно мало, что не хватило бы и на один день. Плюс ко всему, ещё и Дак Чжан со своей сумасшедшей историей о том, как он провалился сквозь землю и оказался в радиоактивном туннеле полном морских летучих мышей.

Единственным человеком, кто хоть чего-то добился, был Орк. Он собрал несколько сотен кочанов капусты, пока черви едва его не убили.

– Да что это за музыка? – раздражённо воскликнул Сэм. Он был зол, ему хотелось на кого-нибудь или на что-нибудь накричать. Он подошёл к окну и распахнул створки. Звук тут же усилился в несколько раз, особенно громко гремели басы.

Внизу, на площади было темно, не считая фонарей – и стробоскопа, сверкающего в окнах «МакДональдса».

– Какого…

Астрид подошла и встала рядом с ним.

– Что там такое? Альберт закатил вечеринку?