Александр Бердник - Камертон Дажбога

Я ступил под покров великанов деодариев. Они меня приветствовали едва слышным звоном, очаровали спокойной величавостью. Между покрытыми мхом валунами, через узловатые завихрения змеевидных корней я добрался до широкой поляны. Отсюда начиналась аллея, посыпанная белым песком, ведущая к таинственному сферическому зданию.

У входа мое внимание привлекла статуя женщины, высеченная из темно-лилового камня. Я залюбовался легкими линиями, тонкой символикой творца. Грациозные девичьи формы были покрыты прозрачной дымкой. Я не мог понять, как художнику удалось достичь такого эффекта, работая с грубым материалом. Девичье лицо сосредоточено, брови сдвинуты вместе с выражением вопроса. Взгляд направлен в звездное пространство! В ладонях, у груди, она осторожно, как величайшее сокровище, держит прозрачную чашу с сердцем. Оно сияет голубым пламенем, бросая отблеск на юное лицо.

С трудом оторвавшись от созерцания статуи, я двинулся к входу. На стене увидел мерцающую надпись санскритскими письменами: ИНСТИТУТ МЫСЛИ.

Дверь тихо отворилась. Я вошел в коридор. Стены излучали мягкое сияние, в овальные окна приветливо заглядывали ели. Я огляделся. Ни души.

Еще одна дверь. Она неслышно открывается. На меня смотрит юная женщина. Я ее сразу узнал. Это была та, которая появилась у меня на далеком Плутоне. Та, которая спасла меня от смерти.

Женщина похожа на статую, поставленную при входе. Такая же хрупкая, странная, таинственная. Большие черные глаза из-под густых ресниц смотрят на меня вопросительно и тревожно.

«Какая очаровательная», — подумал я.

— Какая очаровательная, — деловито повторил чей-то голос со стороны.

Я обалдел от неожиданности и смущения. Кто-то дружно засмеялся. Девушка покраснела.

Около нас неожиданно появился Багров, в шутку сказав:

— В нашем институте даже думать надо осторожно. Не стоит женщинам сразу говорить комплименты. Аппаратура записывает, потом ваши мысли поменяются — будет конфуз. Впрочем, думаю, в отношении Рионы изменения мыслей не будет.

— Багров, — умоляюще сказала девушка.

— Молчу, молчу. Знакомьтесь: Ураган, а это — Риона. И вы уже знакомы без меня. Среди снегов Плутона встретились. Простите, друг, что я не встретил вас. Как раз продолжается важный эксперимент. Я снова брошу вас. Останется только Риона. Однако именно она вам и нужна. Тяжелая артиллерия, как говорили наши воинственные предки. Мы ее пускаем в действие, чтобы завоевать вас.

— Багров…

— Молчу, молчу, — взглянул веселым взглядом на девушку ученый. — Но я нисколько не преувеличиваю. Риона — энтузиаст парапсихологии и ее новых отделов. Она вам обо всем расскажет. Риона, поручаю вам этого космического волка, обработайте его. Ну-ну, не сердитесь, вам не к лицу. Освобождаю вас до вечера. Гуляйте, спорьте. Но помните: участие Урагана в наших экспериментах — первостепенная задача.

Багров впопыхах посмотрел на хронометр, махнул рукой и исчез.

Я робко посмотрел на девушку. Мне как-то неловко было смотреть ей в глаза после того, как мои мысли прозвучали в пространстве.

Однако Риона смотрела дружески, хотя и тревожно. Подала узкую руку с длинными музыкальными пальцами. Я взял ее, легонько пожал. Горячая струя прошла по телу, проникла в сердца. Она закрыла глаза, убрала руку. Затем снова посмотрела на меня. Щеки ее побледнели. Она тихо сказала:

— Пойдем. Пошли в горы. Я вам покажу свои любимые места. Вам понравится у нас. Вы будете с нами работать. Я знаю.

— Я тоже знаю, — зачарованно вздохнул я.

Она шла по горной тропе медленно, легко, будто плыла. Между нагромождением многоцветных скал, между зарослями деодариев и елей, над бурными потоками по шатким мостикам-колыбельным. Изредка оглядывалась, и тогда светлые молнии черных глаз обжигали меня.

Риона остановилась возле водопада. Гималайские кедры-деодары стремительно поднимались в небо, создавая подобие сказочного дворца. В просветах между ними белели высокие вершины, вверху этот дворец прикрывало небо — темно-голубое, спокойное. Водопад натягивал прозрачные нити между скалами, невидимый музыкант касался тех струн пальцами, играл едва слышимую мелодию вечности.

Девушка, склонившись, начала собирать сухой хворост. Я, поняв задумку, начал ей помогать. Риона указала место у водопада. Мы сложили кучку веточек и подожгли.

Огонь весело заплясал на дровах.

Мы сели около него на широкие, плоские камни. Нас разделял костер. Языки пламени поднимались выше и выше. Мириады веселых праздничных искр поднимались в потоке мощного пламени в небо и соединялись с пространством.

Когда костер усилился, я подложил несколько толстых веток кедра в очаг и тихо сказал:

— Мне кажется, что это уже было.

— Было, — как эхо отозвалась Риона. — Конечно, было.

— Когда? — словно во сне, спросил я.

— Всегда.

Я воспринял ее сокровенный ответ как высший аргумент. Мне этого было достаточно. И снова тишина, нарушаемая лишь треском искр, которые багровым руслом отправлялись в небесный океан. Риона вздохнула. Пригладила волосы на висках, отбросила за спину тяжелую косу.

— Слушайте… Пусть будет наш разговор сказкой. Не надо анализа. Споры тоже излишни. Попробуем отгадывать ряд тайн, волнующих нас, с помощью легенды, мифа, интуиции, мечты, с помощью сердца. Так, зерно, пока она не проросло, кажется мизерным рядом с тяжелыми скалами, вещами, машинами, людьми, далекими мирами. Но дайте зерну пространство и условия… и оно трансформирует мир. Заколосятся массивы хлебов, зашумят густые леса, миллиарды людей получат еду и одежду, здания и машины, бумагу для книг и музыкальные инструменты для проявления гармонии.

Так было до сих пор и с мыслью. Хотя мысль всегда была ведущей в эволюции (вспомните вещее Платоново: «Мысль правит миром»), но ее почти не замечали. Больше обращали внимание на внешние проявления, не понимая, что это лишь грубые одежды мысли. Стул или ракета, компьютер или песня, хлеб или прекрасная игрушка для ребенка — все это творчество огненной мысли. Даже пантеоны всех богов — древних и современных — разве не мыслью созданы? А наши руки, инструменты, машины, устройства и гигантское сооружение социума — лишь оружие мысли, которым она перестраивает мир.

Однако уже тысячелетия назад появлялись люди, которые задумывались над сутью мысли. Считалось, что энергия мысли передается в пространстве и времени, она конденсируется, рассеивается, что она неистребима, как и все в Космосе.

Однако простите. Я увлеклась и сползаю к философии. Вы, конечно, сами достаточно знаете о фактах, связанных с манифестацией энергии мысли.

— Знаю… Читал… Но увлекался другими направлениями научных исследований. А теперь, когда Багров… когда вы… короче, надеюсь, что мир мысли, который вы хотите мне открыть, такой же реальный, как и тот, к которому я привык.