Александр Бердник - Камертон Дажбога

Я думал, что начнется что-то сказочное, оккультное. Но началась странная, на первый взгляд, детская работа. Скорее — игра.

Например, передо мной раскладывали много вещей, просили за несколько секунд осмотреть их, а потом, не глядя, рассказать то, что запомнил.

Или называли одно слово, а по нему велели восстановить всю фразу, которую задумывала, в основном, Риона. Или мне надо было ежедневно в определенные часы в воображении строить вещи, фигуры, здания, детали лица, тела, достигая в этом большой четкости. Контролировались мои успехи или неудачи специальным аппаратом, который записывал мысленные творения на видеопленку.

Вскоре я понял смысл этих упражнений. И уже не иронизировал над собственными «шалостями», как сначала сам называл такие занятия, а старательно выполнял задания Рионы. Надо было отточить способность сосредоточения, концентрации мысли, научиться мыслить чисто, ясно. И искренне, как всегда добавляла Риона. А искренность достигалась лишь тогда, когда мысль проводили через сердце. Для меня в первые дни это понятие плавало где-то в облаках абстракций, однако, когда я смотрел в глаза моей наставницы, то чувствовал, вне всякого сомнения, что сердце действительно не только центральный орган кровеносной системы, а таинственный индуктор глубинного естества, центр еще не открытого нами бытия.

— Можно послать мощный луч хорошей мысли, — говорила Риона, — а вслед за тем засорить пространство стаей воронья, которое своим шумом испортит предыдущий сигнал. А если мысль защищена сердцем, она приобретает торжественность и значительность.

Я с радостью соглашался с ней и старался не пускать в пространство «воронья». Риона была удовлетворена. А еще больше Багров.

Затем наступили дни суровых экзаменов. Мне необходимо было создать в пространстве психодвойника — своеобразный информационный дубль. В этом помогал экзотический прибор ЦПК (церебропсихоконцентратор) — изобретение Багрова и его помощников. На голову одевался венец из датчиков, в нем возбуждалось мощное Х-поле, которое направляло энергию мысли субъекта узким концентрированным лучом в выбранном направлении, помогало сосредоточиться, чтобы создать необходимую форму психодвойника. Именно так Риона посетила Плутон, когда я потерпел катастрофу.

Впечатления от первых попыток превзошли мои мечты. Надев впервые венец ЦПК, я сосредоточился, как всегда. Согласно договоренности послал мысль в пространство, направив ее к вершине соседней горы. Там ждали ассистенты Багрова — сотрудники института.

Я мигом вышел из стен лаборатории, мелькнул над озером, над лесом. В груди сладко похолодело, показалось, что мое сознание охватили неизмеримые пространства. Я метнул себя незначительным усилием воли до назначенной горы. Остановился возле палатки ассистентов. Меня увидели, радостно приветствовали. Весело засияли глазки видеокамер, регистрируя появление психодвойника. Но больше всего удивлялся я, зная, что тело мое лежит в экспериментальной камере института, а вместе с тем чувства наглядно утверждали, что я также нахожусь на горе, около моих товарищей.

Институт торжествовал. Багров готовился вплотную подойти к заветным опытам — к изучению космоса, чтобы открыть новый путь путешествий между звездами. И, конечно, положить на лопатки сторонников квантовых кораблей в завоевании пространства.

Еще несколько пробных полетов. А потом — рывок на Луну. Мой психодвойник появился среди сотрудников Космоцентра. Сначала все были поражены, считали мое появление каким-то фокусом, и, когда убедились в разительном успехе идеи Багрова, искренне пожелали мне успехов, прося объединить усилия «космачей» и «психов», как шутя называли они работников Института Мысли.

Шли дни, месяцы. Вскоре начнутся полеты к другим планетам. А потом — к другим звездам. Багров верит, что при жизни нашего поколения они смогут махнуть к другим галактикам.

… Мои мысли возмутились, метнулись врассыпную. Сердце почувствовало ее приближение. Будто опережая лицо, летят впереди две звезды-ока. Как лучи, протянуты мне навстречу руки. Я беру их в свои ладони, из сердца к сердцу посылаю свою радость. Мы садимся молчаливо, тихо на камни. Девушка обещала сегодня рассказать свою тайну. Я знаю, что ее тайна так же прекрасна, как она сама.

Разжигаю костер. Пламя вырывается на волю, бросает блики на задумчивое лицо Рионы.

— Мой друг… Ты читал об экзотической гипотезе Матакришны? О происхождении Солнца? О его строении?

— Не довелось. Это касается твоей тайны?

Она кивнула одобрительно. Затихла на миг, всматриваясь в багровые лепестки пламени. Затем медленно начала говорить:

— Матакришна говорит: почему мы смотрим на Солнце и другие звезды так, как далекие предки? Они предположили в своих гипотезах первое, что пришло им в голову: Солнце и звезды — большие шары плазмы, раскаленного газа. Что это шары — это видно невооруженным глазом. Что газа — показывает спектроскоп и ряд других приборов. А дальше? Дальше — только домыслы, предположения, намеки, к которым приспосабливают математические расчеты моделей — термоядерных, гравитационных, нейтринных и других. А почему бы, говорит Матакришна, не подумать о Солнце и звездах с других позиций? Такие мысли не новы, в сказочной форме они высказывались ранее.

Современная наука держится предположения двадцатого века, что Солнце и звезды — саморегулирующиеся термоядерные системы, где происходит процесс синтеза легких элементов в тяжелые — например, водорода в гелий и т. д., - с выделением определенной энергии. Эту гипотезу приняли почти как догму.

Матакришна утверждает, что звезды — не естественные образования, а искусственные. Действительно, каков механизм естественного формирования Солнца? Сразу такое гигантское тело не может возникнуть, а рождаются из туманностей первоначальные глобулы — планеты. Они объединяются в своеобразную семью во главе с планетой типа Юпитера. Если в недрах небесного тела накоплено достаточно сырья — водорода, дейтерия или других легких элементов — и начнется термоядерная реакция, то неизбежен титанический взрыв, цепная реакция, которая растерзает планету. Ни о какой звезде не может быть и речи. Матакришна говорит: Солнце и звезды — творения мыслящих существ.

— Все? — удивился я.

— Ученый уверен, что все, — утвердительно сказала Риона. — Я убеждена, что он говорит правду.

— А как же тогда возникают предшествующие мыслящие существа? Те, что творят солнца, звезды? Разве не в лучах Солнца возникла наша биосфера, жизнь, наши человеческие тела, в конце концов?

— Подожди, друг, я все объясню. Матакришна говорит: кроме видимого света, есть безграничный спектр других радиаций, целый океан вибраций. Если раньше не было звезд с видимой радиацией (отметим, что «видимой» для нас), то разве это означает, что Беспредельность была темной, что в небесах царил вечный мрак? Возникали существа под другими лучами, жизнь начиналось в других лонах, достигала разумного уровня, эволюционировала, гармонизировала Мироздание. Предположим, что на какой-то планете (или, может, в пространстве) жизнь достигла суперкосмического уровня. И те мудрые существа расширили спектр своего бытия, зажигая огненную звезду, которую мы теперь назвали Солнцем.