Александр Смирнов - Бездна и Ланселот

– А не кажется ли тебе, Бельфегор, что тут что-то сильно попахивает дьяволом, врагом рода человеческого, который сам же и повинен в его грехах?

– А-а, вот ты о чем. Мол, я дьявол, а этот бесноватый с усами – антихрист. Ну, можно, наверное, сказать и так. Хотя Адольф эту интересную роль, к сожалению, провалил. Он мелочен и глуп. Только в те моменты, когда я вселялся в это бренное тело, он становился кумиром толпы. Но я не мог быть все время его поводырем, и вот результат. Мне нужен более талантливый помощник.

– Уж не я ли?

– Знаешь, мир одновременно и сложнее, и проще, чем вы, люди, себе напридумывали. Как ты мог убедиться, история разумных созданий на этой планете неизмеримо более древняя, чем учит ваша христианская церковь. Поэтому того Бога, какого вы себе представляете и по образу и подобию которого якобы сотворен людской род, не существует и никогда не существовало. Однако есть Абсолют, из которого выходят и куда снова стремятся попасть в конечном счете все вселенные, число которых бессчетно. Но, для того чтобы этот процесс шел, короче говоря, для устроения движения, которое на самом деле и есть все , необходимы противоположные силы, вихри, закручивающие бытие в противоположных направлениях. Плюс рождает минус, всякое движение оставляет за собой разрежение, пустоту. Это, кстати, и делает мир дискретным, не однородным, не сплошным. Бесчисленные его дискретные элементы, или материя, как это называют ваши философы, сталкиваются, конкурируют между собой и выживают в конечном счете лишь те, которые более рациональны: быстрее, экономичнее, умнее, наконец. Эту взаимную вечную войну на уничтожение вы, видя ее лишь из своего узкого стойла, зовете Злом. Добром же считаете противоположное начало, когда разные элементы, двигаясь центростремительно, соединяются и дополняют друг друга, образуя системы и сообщества, а финальная цель этого – новый Абсолют. Но ведь без Зла нет и Добра! Именно Зло или конкуренция и жесткий отбор дают элементам мира необходимую энергию, выучку, чтобы они могли потом эффективно соединяться. Иначе говоря, Зло есть инкубатор Добра. Потому-то они и должны находиться в динамическом равновесии. Где слишком уж быстро утекает Добро, надо добавить добра, если мало Зла, подсыпать немного зла. А сейчас в вашем мире маловато настоящего, ядреного Зла, потому что вы, люди, оказались слишком уродливы, слабы и несовершенны, чтобы начать по-настоящему сливаться в единый Мировой разум. Вот и бедняга Адольф бредил новым сверхчеловеком, а сумел воспитать лишь двуногих волков… Хотя, честно говоря, и мне, и Абсолюту совершенно наплевать на вас, на ваши моральные ощущения и названия. Называйте, как хотите, от этого ничего не изменится. Так устроен мир, и точка.

– Не предлагаешь ли ты мне повторить эксперимент со сверхчеловеками?

– Нет, не предлагаю. Потому что один раз он вроде бы даже уже удался, и сверхчеловеки населили значительную часть земли под названием Атлантида, но потом выяснилось, что они застыли в своем развитии, начали деградировать и вымирать.

– Почему же так случилось, Бельфегор?

– Потому что им стало все подвластно и… все скучно, ленно. Утратился смысл существования. Настолько, что даже Великая катастрофа не смогла стряхнуть с них сонное оцепенение. Вместо этого они, как крысы, забились под землю, где теперь и найдут свой бесславный конец.

– Так, ты был один из них?

– Когда-то, очень давно. Один из тех, кто выбрал для себя радость борьбы, или, если хочешь, путь Зла, кто карает ленных. Ведь Зло и есть жизнь, хотя вы и называете ее – во многом справедливо – юдолью скорби. Возвращаясь к твоему вопросу: мне нужны не сверхчеловеки, а правильный Путь.

– В общем, как говаривал Змей-искуситель: «Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum», – гордясь своей феноменальной памятью, процитировал Ланселот. – «Будете, как Бог, знать и добро, и зло».

– Спасибо, но латынь мне известна. Впрочем, ты прав, я всегда это повторял. А лучше всех меня понимал Йохан Вольфган Гёте. «Ein Teil fon jener Kraft, Die staets das Boese will Und staets das Gute schafft», – процитировал Бельфегор.

– Спасибо, но я знаю немецкий: «Я – силы часть, что вечно хочет зла и неизменно сотворяет благо», – повторил Ланселот. – Впрочем, не зря говорят: что благо для одних, для других – несчастье. Только Добро – безусловно, вне Зла. Однако приятно встретить начитанного собеседника!

На минуту повисло молчание, и вдруг все изменилось.

– Я слышу иронию в твоих словах, – неожиданно промурлыкал сзади ласковый голос, а вокруг его шеи нежно обвилась обнаженная женская рука. – Но скажи мне, разве любое убийство, вот хоть кровавого тирана, – тут тонкий пальчик указал на мирно дремлющего фюрера, – можно назвать добрым делом? Ведь нет! Но у кого повернется язык отказ от расправы с ним объявить благом для рода человеческого? Так что вопрос, считай, по-прежнему открыт. Но… хватит с нас ученых разговоров, ведь не собеседника ты встретил, а собеседницу!

Вслед за этим на колени к нему спорхнула прелестница. У нее была копна рыжих волос, уже знакомые зеленые насмешливые глаза, но совершенно отсутствовали какие-либо предметы дамского туалета. Ланселот опасливо покосился вниз – к его облегчению, вместо рыбьего хвоста на сей раз в наличии были две стройные, вполне приличные, если не считать необремененности их мелочами одежды, женские ножки. К тому же Адольф со всеми его мужскими атрибутами по-прежнему оставался неподвижен на своем посту, что его также немного успокоило.

– Я вижу, ты удивлен, – продолжала ворковать блудница, ласково гладя его по щеке. – Вот все кричат: «Бельфегор, Бельфегор», а, между прочим, мне обидно, потому что никто не желает замечать моей женской стороны, а ведь именно в ней вся моя суть! И в этом качестве имя мое – Элейна. Как думаешь, о ком это: «И узрел я жену, сидящую на звере багряном, и на челе ее написано – тайна»? Я – средоточие всех жен, и часть всякой из них, и все они – частица моя… А ты, ты будь, будь моим зверем! – страстно шептала искусительница и в это время терлась о его колено своей жаркой промежностью, все убыстряя темп и сладостно закатывая глаза. – Исполни же волю Его, принеси мне все царства земные, в этом твоя судьба-а-а!!! – возопила она в экстазе.

Ланселот с ужасом почувствовал, как его воля слабеет, что он не в силах противиться немыслимому, дьявольскому соблазну. В то же время он отстраненно наблюдал за происходящим и как бы со стороны, не в состоянии ни на что повлиять. Но тот, другой, который оставался в кресле, не помнил, как оказался без одежды, как желание захлестнуло его сознание, багровой пеленой затмило глаза, почти лишив рассудка. Он действительно превратился в зверя, багряного зверя. В одно и то же время он страстно хотел ею обладать и пламенно ненавидел. Эта страсть-ненависть подняла с самого дна его существа древнюю темную силу, которая вожделела разорвать клыками манящую трепетную плоть, пожрать ее и сгореть вместе с нею в адском огне. Что было дальше, он уже не помнил.