Владимир Сорокин - Теллурия

Она глянула в небо. В прорехах облаков виднелась полинявшая синева.

«Где воздух синь, как узелок с бельем у выписавшегося из больницы…» — вспомнила она.

Сзади один из парней кашлянул.

«Где вечер пуст, как прерванный рассказ… вечер пуст… а сейчас день».

Татьяна поравнялась с глухим забором. За забором залаяла собака. И сразу же залаяли две — напротив и рядом.

«Дай, Джим, на счастье лапу мне… такую плаху, такую лапу не видал я сроду…»

В кармане парня звякнули ключи. Щелкнула зажигалка. Четыре галки сидели на липе и перекликались с вороной, усевшейся на макушку елки.

«Вечерние поля в росе… нет, в снегу… над ними вороны…»

Один из парней сплюнул и кашлянул.

«Благословляю вас на все, на все четыре стороны…»

Парни ускоряли шаги. Ворона снялась, полетела. Галки с карканьем полетели за ней.

«А над ним воронье… ужас стужи уж и в них заронен…»

Татьяна побежала.

Парни бросились за ней. Придерживая слетающую с плеча сумочку, она бежала по улице Миклухо-Маклая. И услышала, как один из парней, поскользнувшись, упал, заматерился. Другой стал помогать ему подняться.

— На все четыре, все четыре… — забормотала Татьяна, отчаянно стараясь не поскользнуться.

До башни шла прямая дорога. Но было далековато. И дорога была скользкой, ухабистой, гадкой, мерзкой, подлой…

«Не успею!»

Направо показался проход, что-то вроде переулка. Татьяна кинулась туда, заметив краем глаза, что парни снова побежали за ней. На том, который падал, моталось, как черные крылья короткое, распахнутое пальто.

— Воронье… — шепнула Татьяна.

Она побежала по переулку, собака, захлебываясь лаем, бежала рядом за штакетником. А переулок оказался тупиком-м-м-М-М-М! У Татьяны все сжалось внутри. Но слева уа-а-а-а-а-а-а-ахнулся спасительный проход. Она прыгнула туда, провалилась в грязный сугроб, стоная, размахивая руками, вырвалась из мокрого снега, побежала по узкой дорожке, свернула вправо, загрохотала по каким-то ржавым жестяным листам и увидела впереди старый сарай с разбитой дверью, а сквозь нее — другую дверь, распахнутую, ведущую на соседнюю улицу с новеньким столбом. Этот столб вселил надежду. Через сарай был путь на улицу.

Татьяна кинулась к сараю, вбежала, кроша каблучками гнилой пол, рванулась к полуоткрытой двери.

Дверь сама распахнулась. С визгом.

И в проеме встал парень в распахнутом пальто.

— Куда? — прошипел он.

Его лицо было темным, страшным, в нем, как и в пальто, было что-то лесное, воронье. Задохнувшись, Татьяна попятилась.

Сзади грохнуло железом, затрещало — и:

— Куда?

Это спросили уже сзади. Татьяна обернулась. Тот, сзади, был рыжеватым, с широким губастым лицом. Лицо это имело добродушное выражение.

Стараясь прийти в себя, Татьяна выдохнула и спросила сдавленным голосом:

— Что вам нужно, молодые люди?

В ответ Ворона закрыл дверь с таким же противным визгом. Рыжий закрыл дверь свою. В сарае стало сумрачно, свет пробивался только из дыр в стенах и прорех в крыше.

— Куда ж ты так навострилась, а? — спросил Ворона, подходя.

Смуглое, небритое лицо его источало злобу, глаза нездорово блестели.

— Изволили в кошки-мышки с нами поиграться? — насмешливо-добродушно произнес рыжий.

— Что вам нужно?

Татьяне показалось, что это спросила не она, а какая-то далекая женщина с дальних островов в бескрайнем океане, полном таинственных глубин, затонувших кораблей, добрых дельфинов, мудрых китов и коралловых рифов с прекрасными, завораживающими, разноцветно-равнодушными рыбами.

Ворона вытащил свою смуглую руку из кармана пальто. В руке щелкнуло и выскочило короткое, но широкое лезвие ножа. Он поднес нож к лицу Татьяны:

— А вот токмо пикни, сука!

Сзади подошел рыжий.

Татьяна протянула Вороне сумочку. Ворона взял, подержал, глядя в глаза Татьяне, и резким движением швырнул сумочку в угол сарая.

— Нам твое барахло на хер не нужно, — процедил Ворона, приближаясь и беря Татьяну за лацкан плаща.

Рыжий обнял ее сзади за плечи, прижался, дохнул табаком, водкой, семечками:

— Мы вас, сударыня, чичас еть зачнем!

Сквозь одежду она почувствовала задом его напрягшийся член и похолодела. Удушливая волна сдавила горло.

— Я бе… ременна… — пролепетала она с огромным трудом.

— Беременна? — зло переспросил Ворона.

— Незаметно чтой-то… — Руки рыжего обхватили ее живот.

— Умо… ляю вас, умоляю, я все отдам… — лепетала она, холодея и цепенея.

— Мы твою беременность не тронем. — Ворона схватил ее за шею, нагнул.

Рыжий потянул ее вниз за бедра.

— Умо…ляю! — вскрикнула она сдавленно, падая на колени.

Рыжий, задрав ее коротенький плащ, схватил трусики, рванул, разрывая. Ворона, держа в одной руке нож, другой растегнул ширинку, выпуская длинный смуглый член.

Татьяна дернулась, порываясь встать. Но лезвия ножа коснулось ее щеки:

— Токмо дернись у меня.

Сильные руки рыжего приподняли ее, пальцы раздвинули ягодицы:

— Ишь, попка сахарная…

Его член толкнулся ей в анус.

— Умоляю! — вскрикнула она.

— Петюнь, заткни ей глотку, — приказал рыжий.

Ворона схватил ее за голову.

— Нет! Нет! Нет! — затрясла головой она.

— Зарежу, блядь! — зарычал он, склоняясь над ней.

И она поняла, что этот — зарежет. Рот ее беспоможно открылся. Член парня вошел ей в рот. Рыжий толчками входил в ее анус. Когда вошел, тело ее содрогнулось и затрепетало. Татьяна замычала.

— Ну вот, а ты боялася, — ощерился рыжий добродушно.

Парни стали молча двигаться. Рыжий держал Татьяну за бедра, Ворона — за руки. Голубой каблучок Татьяны беспомощно скреб и молотил по гнилому полу сарая, скреб и молотил, скреб и молотил, скреб и молотил, скреб и молотил, словно зажил своей, отдельной от тела Татьяны жизнью.

По приземистому телу рыжего прошла легкая судорога, голова его вздрогнула, словно он передернулся от холодного ветра.

— А, сука… — выдохнул он, и широкая улыбка его стала беспомощной.

Ворона, сгорбясь, двигался еще некоторое время, потом, выронив нож, застонал громко, схватился за Татьяну, скомкал, прижимаясь.

Они вышли из ее тела почти одновременно, и она бессильно рухнула на пол. Парни молча застегнулись. Татьяна лежала, жадно дыша и икая.

— Вот так… — задыхаясь, Ворона поднял нож, сложил, сунул в карман.

Рыжий сплюнул, повернулся, нетвердым шагом подошел к двери, ударил ногой, вышел из сарая.

— Отдыхай… — обессиленно пробормотал Ворона и заспешил за рыжим.

Татьяна осталась лежать на грязном полу сарая. Пролежав так несколько минут, она перевернулась на спину, приподнялась, оперевшись руками о пол. С ее лицом что-то произошло: не только узкие очки сбились на бок, но и черты лица как бы сошли со своих мест. Переведя дух, она вытерла рот тыльной стороной руки, сняла очки, отбросила. Затем подползла к сумочке, открыла, вынула сложенную конвертиком умницу , ткнула в нее тремя пальцами. Умница просияла и рассыпалась колокольчиками. Татьяна снова опрокинулась навзничь. В прорехах шиферной крыши сарая показалось солнце.