Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

– Ерунда какая-то, – сказал Карл. – Я думаю, что ты ни черта не увидишь.

Тимон медленно поворачивался, держа голову на высоте пятнадцати сантиметров от дороги. Пару раз он вынужден был прерваться, потому что вдалеке появлялся свет фар. Он немного устал, когда сделал полный круг. Присел на корточки в том месте, где Винтеры нарисовали знак, и замер в этой позе.

– Может, они ошиблись? – спросил он сам у себя. – Может, это не тут?

– Только не говори, что будешь ползать по всей дороге и оборачиваться по кругу! – раздражался Масный.

– Нет, – Тим смотрел в землю. – Мы что-то пропустили, или это появляется только в определенное время.

Для уверенности он повторил все действия ещё раз, но чуть быстрей. Ему удалось вращаться без перерывов.

– Я в машину, – бросил Карл.

Тимон поднялся, отряхнулся и последовал за ним. Они сели в «ситроен», громко хлопнув дверями, приоткрыли окна и молча закурили. Огоньки сигарет засветились в темноте, а стекла начали запотевать. Движение на дороге полностью замерло. Царила такая тишина, что они слышали треск горящего табака.

Внезапно Карл выровнялся в кресле и повернулся к Тиму, нечаянно выдохнув ему в лицо сигаретный дым.

– Одна створка ворот была открыта!

– Они вернулись, – сообщил Герман, глядя в монитор. – Ты была права.

Сайла встала рядом с ним и закивала головой.

Глазок камеры, скрытый под кровлей въезда, показывал, как две фигуры вынырнули из мрака, поговорили между собой, а потом одна из них подошла ближе и нажала на кнопку домофона. Тимон на всякий случай нажал на кнопку ещё раз и начал мягко покачиваться, ожидая ответа.

Сайла немного замешкалась, когда ткнула в пульсирующее поле внизу экрана.

– Слушаю.

– Добрый вечер, это Тимон Косовиц. Я извиняюсь за вторжение…

– Добрый вечер, Тим, – прервала его на половине фразы Сайла. – Вы хотите снова поговорить о случившемся?

– Собственно говоря, нет. Я хотел бы попросить вас открыть ворота. Нам с коллегой нужно кое-что проверить. Это долго не продлится.

– Хорошо, подождите минутку, – её голос из колонки на мгновение замолк. – Механизм заедает, но сейчас должно открыться.

Они услышали тихий шум, и тяжелые металлические ворота отворились, показывая слабо освещенную внутренность двора. Оба переглянулись. Карл потер щеку ладонью. Тимон проверил, не едет ли какая-то заблудившаяся машина, а потом лёг на живот. Он держал подбородок над землей, как раз над голубым крестом. Смотрел в сторону открытых ворот. Осторожно повернув голову, изменил угол просмотра.

– Ну как? – спросил Карл.

Его вопрос повис в тишине. К тому же, спрятанный в кармане коммуникатор послал ему ненавязчивый сигнал. Кто-то пытался ему дозвониться в самый неподходящий момент.

– Я что-то вижу, – наконец сказал Тим. – Что-то блестит… очень далеко, – он замолчал, неподвижно вглядываясь в пространство перед собой.

– Что блестит?!

– Подожди немного, – он еще сильнее напрягал зрение, пытаясь понять, что видит.

Он видел три тусклых маленьких точки, которые складывались в равнобедренный треугольник. Они тлели слабым светом где-то за сеткой ограждения, с другой стороны двора. И чем дольше он всматривался, тем отчетливее становился этот блеск. У Тима было впечатление, что они медленно увеличиваются и приближаются к нему. Их свет из белого перешел в тускло-фиолетовый, окруженный оранжевым сиянием. Цвета слегка дрожали, словно под лёгким ветерком.

Он закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть. Когда снова открыл их, то увидел перед собой отчетливую геометрическую фигуру. Точки соединились широкими линиями, фиолетовыми внутри и оранжевыми по краям. Середина треугольника осталась прозрачной. Казалось, фигура просто висит перед ним в воздухе, на высоте двадцати сантиметров над землей.

Тимон поднял руку, чтобы до нее дотронуться, и тогда треугольник вспыхнул и повернулся влево, вершины поменялись местами. С этого момента он начал вращаться через равные несколькосекундные интервалы. В этом точном движении была какая-то красота, ни с чем не сравнимое совершенство форм.

Тиму хотелось смотреть на него как можно дольше, замерев в этой позе; он не ощущал ни холода, ни нарастающей боли в шее. Его жизнь сжалась до размера этого треугольника. Он даже забыл, по какой причине здесь оказался. Перестал думать. Это было приятнее реальности. Из наркотического сна его вырвал резкий рывок за воротник и проклятия Масного. Тимон вообще не понимал, что происходит.

– Блядь, ты что оглох?! – кричал Карл. – Вставай, тебя же раздавят!!!

Косовиц с помощью Карла неуклюже отполз в бок. Он не мог даже сесть, когда разогнавшаяся машина промелькнула рядом. Дышал быстро и неглубоко, словно человек, вынырнувший из воды.

– Я уже знаю, что они видели, – повторял он и смотрел бессознательным взглядом на Карла. – Я знаю, почему они умирают.

Масный наклонился и потряс его, крепко удерживая за плечи. Даже замахнулся, словно хотел ударить.

– Получишь сейчас у меня, если не придешь в себя, – сказал он. – Звонил Бернард. Мы должны ехать, ты понимаешь меня?!

Тимон кивнул и упал на спину.

Толстые занавески пропускали лишь слабый ржавый свет. В полумраке виднелись очертания предметов и красный дисплей часов, который раздражал глаза при каждом взгляде на него. Было несколько минут двенадцатого, приближался полдень.

Шум в голове не прекращался, а каждое движение вызывало у Тима непреодолимую тошноту и неистовую дрожь, которая загоняла его под одеяло. Медицинский модуль ISM , которым он вынужден был воспользоваться, диагностировал травматическое состояние, вызванное сильным раздражением зрительного нерва. Это в редких случаях могло привести к эпилептическим припадкам или долговременной потери сознания. Каждая попытка встать и сделать несколько шагов заканчивалась потерей равновесия. Ему не оставалось ничего другого, как ждать, пока тело хоть немного вернётся в норму и начнет слушаться.

Тим с трудом поднялся, выпил несколько глотков воды и снова откинулся на подушку. Потом впал в неприятное оцепенение, которое ничем не напоминало живительный сон. Он размышлял о том, что отравился светом, и это было невероятно. Но свет упорно клубился и колыхался. Голова трещала от тупой боли, которую не могли успокоить никакие таблетки, доставленные из аптеки.

Он проснулся через два часа, когда в комнате над ним громко завыл ремонтный автомат. Он потер лицо руками и на ощупь достал коммуникатор. Предчувствия не обманули – на экране мигал значок нового сообщения. Он открыл его и начал читать. Масный писал быстро, делая, как всегда, неисчислимое количество ошибок. В переводе на нормальный язык сообщение звучало так: