Роберт Сойер - Квантовая ночь [litres]

– У тебя должны были быть какие-то идеи. И, чёрт возьми, как я снова стал нормальным?

– Джим, честно, я не знаю. Но…

– Что?

– Но в течение почти шести месяцев ты правда был философским зомби. – Он повернул голову влево, потом вправо – может быть, в знак отрицания, а может, изображая орды, что преследовали его два десятка лет. – И ты был так же пуст, так же безучастен, так же мёртв внутри, как и бесчисленные миллионы других, что постоянно нас окружают.

Я, шатаясь, вышел из вестибюля дома Менно на Портидж-авеню. Было время обеда, и тысячи людей шли по ней на восток, и другие тысячи на запад, а я просто стоял, словно остров на реке, пытаясь не потерять равновесие.

Ко мне приближался мужчина со склонённой головой, на ходу набирая что-то на телефоне. За ним шли двое с воткнутыми в уши наушниками – оба, так получилось, с проводами характерного эппловского цвета. Они проплыли мимо, даже не взглянув на меня, просто бездумно обогнув препятствие.

Бездумно.

Господи, может ли такое быть?

Теперь ко мне двигались три девочки-подростка, куря на ходу. Доклад Главного военного хирурга США [45] Доклад об опасностях табакокурения, опубликованный в 1964-м и положивший начало борьбе с курением на государственном уровне. увидел свет, вероятно, ещё до рождения их родителей, но они тем не менее курят. В этот раз я отошёл в сторону с их пути, пытаясь уклониться от выдыхаемого ими дыма.

И я, раз уж начал двигаться, продолжил движение; первый закон Ньютона, и всё такое. Я прошёл мимо бездомного с картонкой с надписью «Помогите – голодаю». Перед ним стояла пустая жестянка из-под кемпбелловского супа; некоторые прохожие бросали в неё монетки.

Интересно, насколько сильно ударила по нищим отмена Канадой центовых монет в 2013 году. Конечно, всякий, кто подаёт один цент в качестве милостыни, заслуживает за это проклятия, но в принципе в обороте было много монет покрупнее. С другой стороны, в Канаде широко употребляются монеты достоинством один и два доллара, чего в Штатах никогда не было – американцы всегда предпочитали банкноты для этого номинала. Так что наши нищие, возможно, находятся в лучшем положении.

Много лет назад я читал, что появление первых кредитных карт нанесло сильный удар по доходам «заек» в Плейбой-клубах. Раньше, когда с ними расплачивались наличными, мужчины говорили «сдачи не надо», даже если сумма чаевых в этом случае взлетала до небес. Но когда они стали заполнять корешки счетов, то производили подсчёт и добавляли обычный процент чаевых.

Господи, о чём я думаю? Но так работает мой разум – одна мысль тянет за собой другую, образуя лавину идей и связей. И я всегда полагал, что так оно у каждого, но…

Но если то, что обнаружил Менно, правда, то большинство людей не ведёт внутреннего монолога, как я; у большинства из них мысли не скачут туда-сюда с места на место. Нет. Большинство людей вообще не думают – по крайней мере в режиме самоанализа, от первого лица, – у них нет никакого субъективного опыта.

Я смотрел на них, продолжая идти. Сотни и сотни людей в синих джинсах – стандарт, лёгкий выбор, простое правило.

Я вспомнил Монти Хендерсона, который в детстве жил на моей улице. Он пошёл работать в полицию Калгари. Рассказывал, что в первый день тренировок новобранцам было приказано «приспособиться или проваливать» – и что все они просто смирились.

Сейчас я двигался навстречу основному потоку пешеходов; по какой-то причине прилив сменился отливом, и бо́льшая их часть шла на запад. Кто-то столкнулся со мной. «Простите», – пробормотал он и зашагал дальше.

Однажды я видел документальный фильм о стайном поведении птиц. Чтобы достичь эффекта, который мы наблюдаем, каждая птица должна следовать всего трём простым правилам. «Правило разделения» предписывает избегать скоплений своих сородичей – ты должен дать другим птицам сколько-то места, чтобы избегать столкновений. «Правило выравнивания» говорит: смотри, куда летят другие птицы, и двигайся в направлении, которое является усреднённым направлением их полёта. И «правило сцепления» – двигайся к усреднённой позиции всех твоих соседей; оно предохраняет стаю от распада. Компьютерные модели, реализующие эти три правила, имитируют поведение, неотличимое от поведения реальной стаи; похожие правила контролируют поведение косяков рыб.

Могут ли передвижения людей быть настолько же простыми? Птицы делают это бессознательно почти наверняка, рыбы – совершенно точно.

Стая птиц, косяк рыб. Толпа людей.

Действительно ли мы так сильно от них отличаемся?

А другие правила – может, и они так же просты и применяются без осознания этого? Выбор одежды, которая похожа на то, что носят другие; употребление фраз, которые были услышаны от других людей; опусти взгляд, когда проходишь мимо кого-то; старайся ни с кем не сталкиваться, а если столкнулся, извинись.

Как многое из того, что мы делаем, легко поддаётся алгоритмизации? Я правда верю, что я был первым не любящим физкультуру ребёнком, который спотыкается о несуществующий камень, чтобы объяснить свой жалкий результат в забеге? Все это делают . Первый парень, который потягивается в кинотеатре, а потом, типа случайно, кладёт руку спутнице на плечо? Все это делают . Первый…

Может быть, не надо даже трёх правил; может быть, достаточно одного.

Будучи в Риме, и обычаев римских держись.

Университет Манитобы имеет блестящую историю в области психологии и философии, почему я и пошёл сюда учиться и почему, несмотря на сильное желание называть своих студентов «потными конями» [46] В уже упоминавшемся сериале «С возвращением, Коттер» так называли учеников коррекционных классов для хулиганов и лодырей. , мне всегда нравилось здесь преподавать. Здесь работали пионеры нейрофилософии – Патриция и Пол Чёрчланд с 1969-го по 1984-й; здесь Майкл Персингер, снискавший себе славу своим богошлемом, защитил кандидатскую в 1971-м; здесь Боб Альтемейер разработал тест на правый авторитаризм, на который постоянно ссылался советник Никсона Джон Дин в «Консерваторах без совести»; и здесь Менно Уоркентин проводил свои новаторские исследования взаимовыгодного альтруизма. Так что, понятное дело, здесь был факультет, который мог бы помочь с моей проблемой, однако мне был нужен кто-то, не связанный с Менно слишком тесно, и поэтому я стал искать исследователей памяти в других учебных заведениях. Вскоре я остановился на кандидатуре Бхавеша Намбутири, который работал на другом краю города в Университете Виннипега. Я встречал его на нескольких конференциях: дородный мужчина лет на десять старше меня с делийским акцентом, который я иногда разбирал с трудом.