Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

Джудас проглотил, вытер губы.

– Вы узнаете прима фоэбэ Максимилиану де ля Рошу?

Замойский в молчании взирал на манифестацию, в любой миг готовый вскочить и перепрыгнуть через балюстраду террасы. Примовая де ля Рошу равнодушно таращилась в пространство, неподвижная.

Макферсон, как видно, заметил напряжение Замойского – впрочем, непросто было бы его не заметить – потому что со смехом склонился над столом в сторону Адама; даже протянул к нему руку, но тот свою отдернул.

– Нечего бояться, – пояснил театральным шепотом Джудас, насильно втискивая Замойского в конфиденциальные формы. – Весь нановар принадлежит Императору; де ля Рош манифестируется, потому что Император ону позволяет. Впрочем, егу связывает серьезный репрессивный протокол.

– Вы арестовали его… егу?

Джудас покивал.

– Что-то в этом роде.

– Всегу?

– Ого, вижу, Анжелика сумела кое-чему вас научить. Но на самом деле, господин Замойский, вы можете расслабиться, вам ничего не угрожает. Что бы ону моглу бы вам сделать?

Адам словно и отвернулся, но продолжал глядеть исподлобья на фоэбэ.

– Я слышал, что наноманция вырвала вам хребет, – проворчал в сторону Макферсона. – И тоже под Императором, под протоколами.

– Но что мы переформатировали Императора, об этом вы не слышали?

– О?

– Да-да. С того времени все несколько изменилось.

– Что случилось?

– Слишком много спонтанных стоков данных на Плато. Структурные дисфункции.

– Он фиксировал? Вы его продиагностировали?

Макферсон беспомощно вздохнул:

– Похоже, она объяснила недостаточно. Видите ли, господин Замойский, френы из высших районов Кривой Прогресса не подлежат анализу в рамках понимающих систем низших френов.

– Отчего же, извините?

– Да, словари, ну ладно… нет Кодов для Бездны, – отклонился от темы Джудас. – Термины сложные, абстрактные используются именно потому, что их точным эквивалентом была бы сотня слов, не меньше; а порой и тысяч не хватит. Потому посвященные говорят друг с другом так, ради экономии времени и чистоты ассоциаций, nomen omen , кодом. Но у меня нет ни времени, ни желания проводить нынче вашу инициацию. Кушайте, очень вас прошу.

Он ел. Вкусы жгли нёбо с силой ацетиленового огня, сосочки на языке корчились под такой атакой. Даже кофе – даже кофе этот был здесь кофе, возвышенный до величия.

– Гм, так все же – для чего? Это похищение. И остальное.

Джудас кивнул на фоэбэ де ля Рош.

– Животные, – сплюнула примовая.

– Говори, говори, – поощрял егу движением ладони Макферсон.

А Замойскому, вновь шепотом, словно фоэбэ действительно не моглу его услышать, сказал:

– Протокол навязывает послушание. Ону скажет.

– Сколько помнишь? – спросил у фоэбэ Адам.

– А каким образом ты измеряешь размеры собственной непамяти? – фыркнулу фоэбэ. – Глупец.

– И верно, глупец, – пробормотал Замойский. – Тогда: помнишь ли, отчего до такой степени ты жаждалу моей глупости?

– Ты не видишь, что он делает? – прошипела примовая Максимилиану. – Он ведь выдренажил меня до дна. Вынул, что хотел, добавил, что хотел. Подумай: даже если бы я стоялу за тем покушением, былу бы я такуё глупуё, чтобы не освободиться сразу же от воспоминаний о преступлении? Но ты совершенно безоружен, ты не сумеешь переформатироваться, соврать своей манифестации. И теперь ты задаром даешь ему полную симуляцию. Смотри! – она указала выставленным пальцем на Макферсона: Джудас ломал хлеб и даже не поднял взгляда. – Он слушает! Он наблюдает!

– Конечно, – кивнул Адам. – А я – за ним.

– Но ты не знаешь его френ.

Замойский все больше чувствовал себя как актер, которому в последний миг подменили сценарий. Он повернулся к аристократу.

– Вы что, перепрограммируете меня, стахс Макферсон?

– Ону тебя перепрограммирует, – Джудас нацелил нож в де ля Рошу.

– Одно не исключает другого, – заметил Адам. – На самом деле, все мы друг друга перепрограммируем, без устали.

– Но неосознанно, – надавилу фоэбэ, – а значит, что оно за перепрограммирование? Статический шум. А он-то пытается воздействовать на тебя полностью преднамеренно. Он прочел выводы из анализа модели френа из твоего Чистилища и теперь реализует секвенции психологического давления. Конечно же, обманывает.

– Вы лжете, стахс Макферсон?

– Непрерывно, – ответил Джудас.

– Муё дорогуё Максимилиан, – покачал головой Замойский, – все же это он тебя сюда доставил; и выдренажил тебя – тоже, еще ранее и еще подробнее; он и Император, и все полиции этой вашей Цивилизации.

– Верно. Обдумай, дурак, последствия обоих возможностей. Что сказано, то сказано – ранее ты не задумывался над такими возможностями, а теперь уже о них не забудешь. Слова были сказаны – даже если лживые. А этого ты не знаешь. Следовательно, что он сделал? Перепрограммировал тебя.

Замойский прикрыл глаза и прошептал:

– Хватит.

Может и существовал выход из этого лабиринта, но, все же, в этот момент он его не замечал. Фоэбэ Максимилиан де ля Рош вынеслу ему мозг. Он вспомнил, что Анжелика говорила о «постчеловеческих сущностях». Я и правда дурак. Чего я здесь, собственно, пытался достичь, вызывая на шахматный турнир сверхразум XXIX века? С мотыгой на Солнце!..

– Для чего вы призвали егу сюда? – спросил он Макферсона.

– Я полагал, что ты пожелаешь задать ому несколько вопросов.

– Зачем? Ты знаешь ответы. Тебя спрашиваю.

Джудас глянул на примовую фоэбэ. Та усмехалась узко, поправляя длинными пальцами композицию складок на кимоно.

– Вон, – рявкнул стахс, и наноманция обратилась в прах, а тот растворился в облачко и вовсе невидимых частичек.

– Спрашивай.

– Для чего я ому был нужен?

Макферсон взглянул в серое небо, прищелкнул языком.

– Помнишь ту блондинку, которую ты нокаутировал?

– Ага.

– Это тоже была работа де ля Рошу. На самом деле ону пыталусь об этом позабыть, но Император егу записал, прежде чем ону смоглу вырезать себе те факты из памяти. А потому мы нашли большую часть истории заговора. Благодаря тебе, конечно; благодаря тем адресам.

– Когда? Я ведь едва-едва —

– Прикидывай в а-времени. Ты был считан, едва лишь войдя на Поля «Гнозиса».

Замойский нахмурился. Отчаянно старался не потеряться. Те вопросы, каких он сейчас не задаст, останутся незаданными, не будет других шансов, по крайней мере, он не может на них рассчитывать. Сколько месяцев еще пройдет, пока он вернется в Сол-Порт?

– Если вы опирались на мои архивации… откуда уверенность, что это не фальшивка?

– Скажем так… мне было выгодней считать, что это правда.

– И сколько – пять минут?..

– Я как раз садился завтракать.

– Значит, немного успели вам передать.

– Факт. Рассказывайте.