Дэвид Вонг - В финале Джон умрет [издание 2019 г.]

Провожатый повернулся, сделал знак, и на стене появилась черная буква «Y». Внезапно я понял, что поверхность стен движется и сделана не из гипса или штукатурки, а из насекомых, тесно прижавшихся друг к другу. Каждое насекомое, размером с десятицентовую монету, могло в любую секунду изменить цвет своего панциря, словно хамелеон.

– До сих пор, – провожатый указал в точку, где расходились две ветви буквы «Y», – история двух миров оставалась идентичной. Эта точка обозначает тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год, или, как мы его называем, минус шестьдесят второй год. В обоих мирах жил некий Адам Руни из штата Теннеси. В вашем мире он погиб во время Гражданской войны – ему выпустил кишки бык, которого Руни пытался скрестить с лошадью. В нашем мире этот человек выжил.

Ряды насекомых на стене окрасились в черный и оттенки коричневого, превратившись в грубый портрет почтенного старца с седой бородкой, который курил трубку и смотрел на зрителя через толстые стекла очков.

– Мистер Руни, – продолжал провожатый, – был гением. Он занимался наукой, которую называл «скотологией».

– Да, у нас на Юге тоже этим увлекаются, – заметил Джон.

– Так зовут искусство превращения живых существ в формы, которые человек может использовать для улучшения мира. К тысяча восемьсот восемьдесят первому году Руни создал самостригущуюся овцу и змею, способную косить кукурузу. В тысяча восемьсот девяностом году его группа разработала насекомовидную летающую машину. В тысяча девятьсот втором, или в минус двадцать четвертом году по нашему исчислению, Руни создал из мозга свиньи примитивную думающую машину.

Изображение на стене превратилось в цветную картинку: на ней мужчины в белых халатах стояли рядом с чаном, наполненным жидкостью. В чане плавала похожая на мозговую ткань деформированная масса размером с небольшую собачку.

– В течение последних десяти лет я изучал ваш мир, ваш язык, вашу историю. И меня поразил тот факт, что вы приложили столько усилий для создания вычислительных машин из металлических и кремниевых переключателей, когда в ваших собственных черепах находятся гораздо более эффективные устройства. Неужели эта мысль не пришла в голову вашим ученым? В вашем тысяча девятьсот двадцать втором году у нас уже существовали самостоятельно питающиеся, самостоятельно лечащие себя органические компьютеры – примерно в десять раз мощнее тех, которыми вы пользуетесь сейчас.

На стене появилось изображение людей, с гордостью стоящих перед каким-то монстром. Существо напоминало дерево, вырезанное из внутренностей кита, – отвратительный пучок мяса и волокон, который местами расплетался, превращаясь во что-то вроде паутины. Монстр был, наверное, вдвое выше человека.

У меня закружилась голова. Сотрясение мозга? Я закрыл глаза и вцепился в котят, один из них мяукнул. Через несколько секунд мне стало лучше.

– В 1926-м году, который мы называем Первым годом, мистер Руни скончался. В день его смерти произошло чудо: величайшее творение мистера Руни, вычислительная машина, которая помогла ему создать всех остальных существ, стала разумной.

Провожатый сделал паузу. Очевидно, речь он приготовил заранее, и тут мы должны были восхищенно ахнуть. Я вежливо кивнул.

– Это стало невероятным сюрпризом. Машина дала себе имя, продолжила работу Руни и изменила все живые существа во имя прогресса человечества.

Внезапно перед нами возникло изображение огромного раскисшего поля. Вся комната превратилась в широкоэкранный фильм, в головокружительную панораму. Камера наехала на длинный окоп, он уходил вдаль в обе стороны, а на его краю плечом к плечу стояли босые мужчины, женщины и плачущие дети в тонких полосках ткани. На секунду мне померещилось, что людей завернули в ломтики бекона.

Повинуясь беззвучной команде, все сошли в окоп; детей пришлось стаскивать насильно. Внезапно из-под ног поднялись облака грязи, и в окоп хлынул темный поток. Камера дала крупный план, и оказалось, что поток состоит из тысяч и тысяч пауков в черно-желтую полоску – настоящих боевых пауков.

Крики слились в страшный хор. Пауки бросались на жертв, прокусывали кожу, проделывали ходы в мышцах. Один паук выбрался наружу, прорвав чей-то глаз. Полдюжины пауков вылезли из спины другого человека, таща за собой петли кишок. Текла кровь, на землю падали конечности, летали вырванные из тел кости.

А потом пауки исчезли. Камера остановилась на искалеченных, окровавленных жертвах, и я увидел, что никто не погиб. Пауки оставили за собой груды жертв – вопящую, корчащуюся массу. У всех не хватало конечностей; из каждого тела вырвали кусок плоти размером с бейсбольный мяч. Многие ослепли, оглохли, лишись способности передвигаться.

Камера отъехала назад, показав окоп, протянувшийся на много миль в обоих направлениях. Теперь по всей длине он розовел, словно шоссе на карте. Крики становились все громче и громче…

А потом все исчезло. Комната снова стала белой, и провожатый снова высился перед нами, сияя от гордости.

– Всегда находятся те, кто мешает прогрессу, – сказал он.

Мой взгляд запрыгал по комнате. Ни одной двери; черт побери, я даже не нашел бы то место, где находится дверь. Джон, похоже, пытался определить, можно ли использовать кресло как таран, но оно вросло в пол.

– Конечно, зная ваш мир, разумно предположить, что вам тяжело воспринять эту часть. Позвольте привести пример. Разве в вашем мире, как и в моем, не считается дурным взять и использовать без разрешения предмет, который использует – или рассчитывает использовать – другой человек?

– Да, у нас это называется «воровство», – нетерпеливо ответил Джон. – Однако натравливать пауков-убийц на безоружных людей считается более тяжким преступлением. Мы называем это «арахницид».

– Но что если украденный предмет позднее поранил бы или убил этого человека? Выходит, вор спас бы жизнь хозяину вещи. А если владелец собирался использовать этот предмет как оружие против невинного человека? А если оружие убило бы ребенка, который должен был вырасти и создать лекарство от страшной болезни?

Джона, похоже, беседа увлекла. Он почесал подбородок и пожал плечами:

– Ну, этого знать мы не можем, но должны делать все, что в наших…

– А если бы вы могли это знать? – спросил провожатый. – В вашем мире уже есть машины, которые вычисляют и предсказывают различные варианты и сценарии. Они способны обработать температуру воздуха и диаграммы ветров, а затем предсказать погоду. А если бы существовала мыслящая машина, способная вычислить результат любого события? Она действительно знала бы, какой путь выбрать, она стала бы абсолютным источником морали.