Эмил Манов - Избранное

Он порвал карточку на маленькие кусочки и бросил их в печку. Потом они долго стояли вдвоем над кроваткой своего маленького сына, встревоженные и смущенные, как два голубя, почуявшие над собою тень ястреба.

В то время Милена ждала второго ребенка.

Вы, читатель, разумеется, догадались, что, когда произошел тот случай с фотокарточкой, Светозар Стойков обманул жену. Впрочем, слово «обманул» слишком сильное, оно оскорбило бы целомудренные уши некоторых примерных супругов. Нежные души этих редких людей надо оберегать от грубых суждений, к тому же признаемся, что нам вовсе не хочется чернить с самого начала нашего положительного героя. Поэтому скажем, что он просто кое о чем умолчал — это более гибкое выражение, которое очень хорошо отвечает широко распространенной в семейных отношениях практике. А так как умолчание часто оказывается прочным залогом доброго мира и счастья, будем снисходительны к Светозару Стойкову. Мы любим нашего героя, несмотря на все его слабости, которые будут раскрыты позже, и потому разрешим себе еще одну оговорку: он обманул жену в первый раз за всю их совместную жизнь. Может быть, именно по этой причине он не испытывал никаких угрызений совести…

С девушкой с фотографии Светозар Стойков познакомился в Праге на студенческой вечеринке. В то время он учился за границей, потому что в Болгарии он был исключен из университета без права поступления в учебные заведения, а здесь, в маленьком словацком городке Пештяны, жил его дядя, огородник. Дядя был человек добрый и имел достаточные доходы, чтобы его содержать. У него не было детей, и он заботился о племяннике, как о родном сыне. А Светозар взамен работал летом у него на огороде возле реки Ваг; когда он завершил свое образование, он разбирался в овощеводстве не хуже, чем в архитектуре.

Разлуку с родиной Светозар переносил сравнительно легко: родители его умерли незадолго до начала второй мировой войны, а в Чехословакии было достаточно людей, с которыми он мог говорить на родном языке. В конце концов и здесь и там были немецкие войска и фашизм, и здесь и там была одна и та же борьба. В первый же год Светозар вступил в одну из нелегальных организаций чешского студенчества. О возвращении в Болгарию он даже не думал.

Евгения Радева происходила из состоятельной семьи, проживавшей в Пловдиве. В Прагу она приехала учиться по двум причинам: потому что ее родители считали, что такой девушке, как она, это положено, и потому, что они сумели вселить в свою дочь устойчивое презрение к общепринятым нормам жизни, особенно к мещанским будням ее родного города. Впрочем, такое воспитание следует поставить в заслугу ее отцу — в прошлом музыканту и богеме, который всегда враждовал с нравами богатого торгового рода своей жены. От него Евгения унаследовала свою редкую красоту, чутье к искусству, а также великодушный, хотя и очень непоследовательный характер. Будучи гимназисткой, она мечтала с одинаковой страстью о подвиге Жанны д’Арк и о славе Айседоры Дункан. В конце концов она решила посвятить себя археологии. Ее захватили тайны ушедших миров и главное — путешествия в далекие незнакомые страны.

Евгения привлекала к себе внимание везде, где бы ни появлялась. Она это сознавала, что не мешало ей держаться просто и естественно: она была достаточно умна, чтобы не обольщаться восхищенными взглядами. Одним жестом, одним словом она умела создать расстояние между собой и многочисленными поклонниками. Ее большие зеленые глаза всегда таили в себе холодные огоньки для самых назойливых. Светозар был, пожалуй, первым мужчиной, у которого она при первой же встрече не обнаружила ничего, над чем можно было подшутить.

Он не пытался за ней ухаживать. Держался стесненно, избегал смотреть на нее. Он принял ее за одну из тех буржуазных девиц, что время от времени собираются со своими коллегами пображничать и поднять здравицы в честь царя Бориса и фюрера… Несколько раз она поймала его пренебрежительный, почти враждебный взгляд. Это ее удивило и огорчило и в то же время усилило интерес к этому молчаливому, чересчур серьезному юноше. Ее любопытство разгорелось, когда она узнала от одного чешского студента, что Светозар исключен из Софийского университета как коммунист. Тот же чех посоветовал ей заговорить с ним о войне на Восточном фронте, что она и сделала во время перерыва между танцами. Светозар сразу же оживился — оказалось, он не такой молчун, каким выглядел. Отвечал сдержанно, но огонь, пылавший в его темных глазах, ее поразил.

— Насколько я понимаю, вы уверены, что русские победят?

Он посмотрел на нее недоверчиво из-под сведенных бровей. Все же ответил:

— Уверен.

— А почему?

— Потому что иначе не может быть. — Он неожиданно рассмеялся. — Я мог бы привести сколько угодно доказательств, но это будет слишком долго и…

— И не стоит труда? — подхватила она с иронией.

— Я этого не сказал.

— Но подумали, признайтесь.

— Просто не хочу вас пугать. После поражения немцев под Москвой многим снятся плохие сны.

— О, благодарю вас… А я, представьте себе, боюсь и нацистов и коммунистов. — Она хотела уязвить его. — Не выношу фанатизма, все равно какого он цвета. Я хотела бы, чтобы ни одна из сторон не победила.

— Оригинально, но неосуществимо. В войне все же кто-то побеждает… Чепичка идет пригласить вас на танец, — добавил Светозар с некоторым облегчением, заметив, что к ним приближается чешский студент.

— Я не буду с ним танцевать. А ваш политический кодекс запрещает танцы?

— Такого параграфа нет, — усмехнулся Светозар.

— В таком случае разрешите себе потанцевать с буржуазной.

Она проговорила это так сердито, что Светозар рассмеялся от всего сердца. Он сделал легкий поклон.

— Прошу оказать мне честь, паненка.

Через полчаса они уже болтали и шутили, как добрые друзья. Евгения обнаружила, что он интересуется не только политикой, но и живописью, и музыкой, а это не часто встречается в студенческой среде. А он позабыл о ее буржуазном происхождении и с удовольствием слушал ее остроумные замечания о Сезанне и Дега. И хотя их мнения не совпадали, первоначальной иронической любезности и подозрительности уже не было и в помине. Прощаясь, Евгения сказала:

— Странно, я вас слушаю с таким чувством, будто мы где-то встречались и раньше…

— Это потому, что мы успели поссориться.

— Не знаю почему, только я хотела бы иногда видеться с вами. В сущности, у меня нет друзей. С женщинами я не умею дружить, ну, а мужчины всегда истолковывают проявления симпатии на один лад. Вы не станете за мной ухаживать, не правда ли?

Она говорила просто и искренне. Светозар встретил открытый взгляд ее больших зеленых глаз и, смущенно пробормотав что-то в ответ, поспешил попрощаться.