Эмил Манов - Избранное

— Асен, со мной случилось несчастье.

— Что ты сказал?

— Я люблю одну женщину.

Колев медленно опустил стаканчик, не успев поднести его ко рту. И, словно разом протрезвев, посмотрел на своего друга ясными глазами, улыбнулся:

— Гм, знаю.

Светозар мог только удивленно вскинуть брови.

— Видел тебя как-то с ней, — объяснил Колев весело. — Вы держались за руки, как детишки, которые боятся потеряться. Красивая женщина. Я всегда говорил, что в тихом омуте черти водятся…

— Не шути. Раз знаешь, тем лучше… Скажи, что мне делать?

— Что тебе делать? Люби ее.

— Если ты не хочешь говорить по-человечески…

— До этого дошло?

— До этого.

— Когда это началось?

— Очень давно. Но в прошлом году я встретил ее снова.

Светозар рассказал ему повесть своей любви к Евгении с каким-то странным спокойствием, как будто говорил о другом.

Колев перестал улыбаться.

— Тяжелый случай, дорогой.

Он хмурил свои густые рыжеватые брови и задумчиво вертел в руке вилку.

— Тяжелый. Я знаю, какой ты чистюля в этих делах. Знаю и Милену…

— И что ты мне посоветуешь?

Светозар впился глазами в лицо своего друга, словно действительно от его приговора зависело все.

— Откуда мне знать, — ответил сердито Колев и стукнул пальцами по столу. — Был бы кто другой, я посоветовал бы делать так, как наш доктор. Но ты смотришь на жизнь чересчур серьезно. И кроме того… У тебя редкая жена. А без той ты никак не можешь?

— Без нее я конченый человек.

— Сильно сказано. А дети?

Светозар вздрогнул. Его тонкий профиль, казалось, еще больше истончал.

— Другими словами, — сказал он глухо, — твой совет такой… камень на шею и в воду?

Он залпом выпил остаток анисовки. Колев смотрел на него, морщась от жалости.

— Идиот, — сказал он мягко. — Я всегда подозревал, что ты идиот. Скажи, что мне с тобой делать? Слушай, ты разумный человек, подумай немножко. Стоит ли разбивать свою жизнь и жизнь близких людей? Детишек твоих мне жалко, черт тебя подери.

Светозар посмотрел на него с ненавистью. То, что Колев хотя бы на минуту поставил себя в положение человека, которому больней за его детей, чем ему самому, оскорбило его и озлобило.

— Не смотри на меня так свирепо… Вот что. Люби пока любится, и больше ничего. В противном случае не жди снисхождения, все тебя осудят. Да и не в том дело — ты сам себя осудишь… Что еще тебе сказать? В любом случае пока ничего не говори Милене. Выжди, взвесь…

— Спасибо. Пойдем, уже поздно, — холодно прервал его Светозар.

— Ну, не сердись. — Колев вздохнул, расправил свои могучие плечи и постучал по столу, подзывая официанта. — В конце концов поступай так, как чувствуешь, — это лучше всего. В таких случаях любой советчик рискует наговорить кучу глупостей.

В тот вечер Светозар в первый раз вернулся домой пьяным. Он почувствовал маленькое облегчение оттого, что Милена и дети уже легли. Тихонько проскользнул в спальню, с досадой думая о том, что весь разговор с Колевым, в сущности, был ненужен. В самом деле, кто может ему помочь? Одно он знал твердо: жить во лжи он больше не может; первое, что он должен сделать, — это прекратить ложь…

Утром он проснулся с тяжелой головой и болью в затылке. Он обессилел от алкоголя и от волнений последних дней и потому долго оставался в постели. Первый раз в жизни не пошел на работу без серьезной причины.

Вечером, когда дети уснули, он позвал жену в холл и сделал как раз то, чего Колев советовал ему не делать: рассказал ей все. Когда кончил, посмотрел на нее и испугался.

Он увидел ее такой, какой она стала уже давно: исхудавшая, под глазами темные круги, глаза смотрят в пространство равнодушно, даже тупо. Она сидела, свесив одну руку вдоль тела, бессильно положив другую на колени.

Когда молчание стало невыносимым, Милена сказала, не глядя на него:

— Понимаю, ты любишь другую женщину. Ты хорошо сделал, что мне сказал…

Она подняла на него глаза, и губы ее задрожали:

— Не надо было заводить детей, не надо было!..

Ночью он слышал, как она рыдает, натянув одеяло на голову. И снова он видел единственный выход: «камень на шею».

После этой ночи дом Стойковых стал похож на гробницу, в которой каждый по-своему оплакивал мертвое прошлое. Милена, переставшая следить за собой, часто непричесанная, бродила как тень по комнатам или, сжавшись в комок на своей кровати, часами сидела, не шевелясь. Выходила только в магазин за продуктами и избегала знакомых. Находила поводы, чтобы не приглашать гостей по субботам. Вечером встречала мужа одним и тем же молчаливым вопросом в глазах, но он не заговаривал о том, что владело мыслями их обоих: придавленный собственной нерешительностью, он тоже молчал. Гнетущая тишина завладела домом. Даже дети притихли, чувствуя надвигающуюся беду.

Светозар Стойков утратил остатки своего душевного равновесия. Чувство справедливости не позволяло ему смотреть на вещи только с одной стороны и закрыть глаза на то, из-за чего он колебался. Он мучался и за себя и за всех. Иногда даже за Сотирова, этого флегматичного добряка, которому он тоже причинял зло. Но разве случившееся можно было поправить? В мыслях, терзавших его мозг днем и ночью, он метался от одного решения к другому, то надеясь на что-то, то впадая в отчаяние.

Теперь он встречался с Евгенией реже. И радость от этих коротких встреч была неполной. Его любовь мало-помалу превращалась в постоянную тупую боль в сердце, и он не мог скрыть этого от любимой. Однажды, когда она спросила его, почему он так мрачен, он сказал:

— Я думаю о детях. Я боюсь за Милену… Все стараюсь представить себе, как они будут жить без меня. И как я буду жить без них…

Ее рука крепко сжала его руку.

— Меня это тоже мучает, — промолвила она тихо. — Милый, может быть, не надо думать о будущем? В конце концов пусть мы никогда не будем вместе… Но пока мы любим друг друга, пусть все между нами будет красивым и чистым, не будем отравлять то, что есть, насилием над собой.

— Прекрасное пожелание, — страдальчески усмехнулся Светозар.

— Я ужасно боюсь потерять тебя во второй раз. Видишь, какая я жалкая? Для меня вопрос решен — я уйду от Петра. Но твое положение сложнее. Не надо насиловать себя, милый. Если ты не можешь этого сделать — не делай. Было бы ужасно, если бы потом в твое сердце закралось сожаление. Мне не много нужно — достаточно знать, что ты меня любишь, и видеть тебя иногда.

— Увы, мне этого недостаточно, — ответил он, глядя на нее испытующе. — Вот в чем разница между нами… Я хочу у тебя спросить кое-что: ты выйдешь за меня замуж, если я буду свободен?

— Да. Все будет так, как ты захочешь.

Она изменила своей прежней философии или, по крайней мере, так сейчас казалось. Ее смиренный ответ, такой неожиданный, совсем и не в ее характере, сделал Светозара счастливым. Он был уверен, что уже знает, как поступить.