Дэвид Барнетт - Земля вызывает майора Тома [litres]

– Богатство от суетности истощается, а собирающий трудами умножает его.

– Замолчи! – кричит Элли, вскакивая с дивана. – Замолчи, замолчи, замолчи!

– Не кричи на нее! – вопит Джеймс. – Она ни в чем не виновата!

Элли стискивает руками голову.

И у нее вырывается пронзительный крик.

Все умолкают.

– Я сыта по горло! – кричит Элли, стуча себя ладонью по лбу. – Да, черт возьми, сыта по горло! Всеми вами! Я бьюсь изо всех сил, чтобы как-то удержать нашу дурацкую семью на плаву, а вам хоть бы что. Ты умудрился, чтобы тебя травили в школе, а она окончательно уже выживает из ума. Все. Хватит. С меня достаточно.

– Элли, – говорит Джеймс с широко раскрытыми глазами. – Ты меня пугаешь.

– И правильно, тебе пора уже пугаться! – вопит она. – Нас выселят из дома и разлучат, бабушку отправят в дом престарелых, а мы попадем в какой-нибудь жуткий, убогий приют, и если ты думаешь, что та кучка богатеньких сопляков – это хулиганы, то ты еще не видел настоящих хулиганов, Джеймс. В общем, для нас все кончено. Все кончено.

Элли оглядывается в поисках своего рюкзака и, порывшись в нем, достает телефон.

– Что ты собираешься сделать? Ты хочешь позвонить майору Тому?

– Нет, конечно. – Элли тыкает пальцами в клавиатуру. – Это из-за него у нас все запуталось еще хуже. Нам не надо было его слушать. Нужно было решать все как-то более благоразумно.

– Тогда кому ты звонишь?

– Вот оно, разгадка где-то близко, – говорит Глэдис. – Притчи. Конечно же, никаких сомнений.

– Элли, кому ты звонишь?

Она игнорирует Джеймса и, дозвонившись, произносит в трубку:

– Дэлил? Это я. Давай встретимся, только скажи где. Часов около восьми. Я хочу пойти на твою вечеринку.

Потом Элли слушает, не отводя глаз от Джеймса, и говорит:

– Что изменилось? Всё. И в то же время ничего. Я просто решила, раз уж и вправду всему конец и уже ничего не поделаешь, то я хочу, по крайней мере… как это говорят? Зажечь напоследок, а не распускать сопли.

– Знаете, на самом деле я с трудом представляю вас женатым. Вы кажетесь не таким человеком.

Клаудия и Томас разговаривают по телефону «Иридиум», но в трубке все время трещит и шипит и раздается какое-то слабое эхо, кажущееся голосами летающих в космосе призраков. В то утро директор Бауман связался с ним, чтобы сообщить, что связь между его компьютерным терминалом и Центром управления скоро будет потеряна и ее вряд ли удастся восстановить. Так что ни Интернета, ни Скайпа больше не будет. Единственная возможность все наладить – совершить выход в открытый космос и отрегулировать антенну.

– Но у нас ведь есть еще телефон «Иридиум», – говорит Томас.

– Это ненадолго, – отвечает директор Бауман. – Так что вам, в любом случае, придется совершить выход в открытый космос. Причем в самое ближайшее время. Мы не можем потерять с вами связь. Это будет катастрофа для всего проекта. Это будет катастрофа для БриСпА. И это может стать катастрофой для вас. Думаю, в глубине души вы, конечно же, все понимаете. Так что вам придется просто принять, что вы должны в конце концов совершить этот выход, чтобы наладить антенну.

– Я подумаю об этом.

Бауман сдвигает брови, отчего они становятся похожи на двух молей, занимающихся любовью.

– Это не обсуждается, Мейджор. Вы просто должны это сделать. Точка.

– Вы понятия не имеете о том, какой я человек, – говорит Томас позже в разговоре с Клаудией.

– О, думаю, сейчас я уже довольно неплохо себе это представляю. – Возникает пауза, и отчетливо слышится, как Клаудия что-то отпивает.

– Вы пьете вино? – спрашивает Томас.

– Ну разумеется. Сейчас десять часов вечера.

– Итак, что вы хотите услышать сегодня?

В течение недели он рассказал ей все – про Питера, про смерть его отца, про инцидент в кинотеатре. И Томас с удивлением обнаруживает, что от этого внутри него происходит как будто катарсис – когда события его жизни обретают в его рассказах вид историй, имеющих начало и конец, а не выглядят той бесформенной, непонятной массой, какой они казались ему тогда, когда все это происходило с ним на самом деле.

– Вернитесь к тому, на чем вы остановились в первую ночь, Шахерезада. Не думайте, что я забыла про это. Расскажите, почему ваш брак распался.

Если говорить честно, то и сам Томас не мог представить себя женатым, пока это не оказалось свершившимся фактом. И весь этот процесс происходит как будто не под его контролем – от решения Дженет, что им пора пожениться, до организации свадьбы и планирования медового месяца. Все, что от Томаса требуется – одеться в подобающий случаю костюм и явиться в назначенное место и время, – и он лишь выполняет это. Их свадьба проходит в Йоркском соборе, что действует на Томаса несколько устрашающе. Семья Дженет тоже пугает его: ее отец далеко не последний человек в Йорке, благодаря чему их свадьба и была устроена в соборе. Мать Дженет смотрит на Томаса, всем своим видом выражая смирение с тем, что его дочь вступает в такой мезальянс. Роберт, брат Дженет, участвовавший в мальчишнике, глядит на него с презрением. Стоя перед алтарем, Томас чувствует себя карликом под высокими сводами и уходящими ввысь контрфорсами самого большого готического собора в Европе, и ему становится трудно дышать от наваливающейся на него тяжести вековых традиций и всего того, что должно произойти с ним в этот день. Одна половина скамеек в соборе занята родственниками и друзьями Дженет, приятелями отца по гольфу и его бизнес-партнерами и, конечно же, подругами матери – состоятельными дамочками и гарпиями из книжного клуба. У Томаса нет родственников, нет настоящих друзей, лишь горстка едва знакомых ему коллег, которые сидят, как горгульи, на скамейке в первом ряду, а Кевин, все еще снедаемый чувством вины из-за инцидента с маркером на мальчишнике, стоит позади него в роли шафера.

Свадьба проходит в основном так, как и ожидал Томас, и после медового месяца в Юго-Восточной Азии, где слишком жарко и многолюдно и весьма некомфортно, они начинают свою семейную жизнь, поселившись в квартире Дженет, поскольку она просторнее, презентабельнее и вообще уютнее. Томас перевозит туда свое имущество. Дженет поднимает бровь при виде гор виниловых пластинок, и высказывает кощунственное предложение убрать их куда-нибудь подальше на хранение, если он еще не созрел для того, чтобы продать все это.

От них ожидается, что праздничные даты – Рождество, Пасху, дни рождения – они будут проводить в доме семьи Изон – громоздком особняке из красного кирпича в красивом поселке в пригороде Йорка. В первый год после рождественского обеда Томас просматривает коллекцию дисков у родителей Дженет – Дэниэл О’Доннел и бесчисленные Си-Ди с военными оркестрами, – и ее отец зовет его отправиться в местный паб, пока «девочки» уберут со стола. За несколькими пинтами густого пива он начинает расспрашивать Томаса о планах на будущее.