Антон Первушин - Песнь самозверя

Серж хотел отогнать мрачные подозрения, но они только крепли. Он вспомнил её последние слова перед входом капсулы в атмосферу: «Шестнадцать-восемь-тридцать, что вы делаете?». Какая-то белиберда!

Но если подумать, если напрячь память… Шестнадцать-восемь-тридцать — это её номер фигуранта, вместо фамилии. Расшифровывается просто: шестнадцать — место заключения по каталогу Гринчевского, восемь — статья кодекса наказаний, тридцать — срок заключения в геогодах.

Подлая низкая тварь! Убийца! Она изобразила дело так, будто сама находилась в капсуле, а он, Серж, оставался на «Сагане-орбитальном». Вероятно, чтобы вновь запутать тупое нейроядро и получить контроль над базой, теперь уже с правами пользователя-инспектора.

Как он мог довериться? Почему не послушался Авани? Что Опра планирует делать дальше? Атакует «Косберг» на «Хуболте»? Будет шантажировать Авани? Варп-корабли очень уязвимы при наборе энергии… Впрочем, он всё равно не узнает, не доживёт до прибытия «Косберга». И, что ещё гаже, не узнает, чем закончится история с дайкайдзю…

Блуждающий взгляд Сержа остановился на Гамере. Она наконец вылезла, распласталась на песке среди развороченных барханов, словно гигантская кобра. Хоботы с раструбами продолжали беспорядочно шевелиться, но вся остальная бесконечная туша пребывала в неподвижности, как будто привыкла к свету и воздуху. Дальние сегменты не были видны, но Сержу хватало и ближайших: один походил на огромный леденец с блестящей малиновой поверхностью; следующий благодаря длинным торчащим колючкам вызывал воспоминание о морском еже; за ним тянулась гофрированная труба ядовито-зелёного цвета… И всё это было соединено, всё жило и двигалось как целое.

Любой ксенолог, наверное, отдал бы жизнь только за то, чтобы увидеть самозверя. Злость на Опру схлынула, а мысли о ней отступили, когда перед кандидатом-аспирантом предстало настоящее «космическое чудо».

Да, когда-нибудь настоящий ксенолог из Колониальной службы прилетит сюда и будет стоять, очарованный невероятием самозверя. Но ты здесь первый. И после смерти останешься первым. Гамеру назовут в честь тебя — дайкайдзю Ивановских. Серж тихо засмеялся своим мыслям, а потом захохотал в голос и долго не мог остановиться.

Когда истерика прошла, он заплакал — горько, как ребёнок. Ему некого было стесняться. Интроспекция Универсума. Познание познания. Оно наполняет Вселенную смыслом. Без него она безвидна и пуста. Так учат мастера Трилобит-кома. И не только учат — с ранних лет граждане Универсума обязаны путешествовать, впитывая впечатления, обдумывая увиденное. Но если нет шанса передать познание в будущее, если оно так и сгинет во тьме, превратится в безвидность? Тогда утрачиваются и смысл, и цель, всё становится суетой сует.

Наверное, древние обитатели Сагана-2 тоже боялись смерти, но больше всего они боялись раствориться в пустоте, ничего не оставив после себя. Вот почему создали самозверей, которые не просто носители информации, а познающие носители информации. Местная цивилизация погибла, но самозвери ждут, когда сюда придёт иной разум, и поют на ультракоротких волнах, давая понять, что готовы к контакту и готовы поделиться познанием, сохраняемым миллионы лет. Они обманули смерть и пустоту.

— Допустим, я прав. Допустим, экстремальная гипотеза верна. Допустим, Гамера ищет контакта, ищет встречи с разумом современности. Тогда что? Тогда нужно вступить в контакт. Других вариантов нет.

Серж выпрямился и с усилием, превозмогая боль в коленях, сделал шаг в сторону самозверя.

— Я здесь! — крикнул он, зная, что шлем аварийно-спасательного скафандра не только проводит, но и усиливает звук голоса. — Я прилетел с далёких звёзд для того, чтобы увидеть тебя, встретиться с тобой, услышать твою песнь. Я смогу понять тебя. Разум всегда поймёт другой разум. Ради этого мы существуем.

Следующий шаг дался легче.

Встречный ветер усиливался, под ногами змеились, огибая камни, струйки лёгкой белой пыли. Серж наклонялся, преодолевая воздушный напор. Страшно представить, что здесь творится в разгар сезонной бури. Голова самозверя была всё ближе, и кандидат-аспирант увидел, что Гамера меняется. На шкуре сегментов, если это можно назвать шкурой, появились бугры, потом они прямо на глазах полопались, и над многокилометровой тушей начали подниматься и расти вверх огромные прозрачные лепестки — словно паруса.

— Значит, вот так ты передвигаешься, — громко сказал Серж, обращаясь к Гамере. — Гениально! Настоящий корабль пустыни. Не знаю, кто тебя придумал, но он был очень хорош. Или это продуманный эволюционный механизм? Может, раньше ты плавала по океанам, как кит на Земле или рыба-остров на Лапласе? Но потом что-то изменилось, и ты приспособилась к жизни на суше? Блестящее решение! Твои творцы были настоящими мастерами. Они заслужили того, чтобы их помнили.

Он продолжал идти, наблюдая, как расправляются лепестки-паруса, как они меняют ориентацию, подстраиваясь под порывы ветра. Инстинкт или разумная воля? Конечно, напора было недостаточно, чтобы сдвинуть сотни тонн веса по шершавой поверхности, усыпанной камнями, но Серж предполагал, что у самозверя заготовлено ещё много сюрпризов.

Кандидат-аспирант оказался прав: когда он приблизился на достаточное расстояние, то увидел, что нижнюю часть сегментов покрывает бахрома из живых трубок, которые с изрядным шумом выплёвывали на грунт стекловидное вещество, тут же застывающее под лучами местного светила. Паруса и каток. Вряд ли это продукт слепой эволюции.

Серж остановился перед головой Гамеры, замахал руками, пытаясь привлечь внимание. Сначала громко говорил, потом кричал. У неё нет глаз, но она должна как-то ориентироваться в пространстве, различать препятствия, находить других дайкайдзю. Тут он сообразил. Модулированный сигнал на ультракоротких волнах. «Космическое чудо». Признак разумной деятельности. В скафандр был встроен УКВ-передатчик ближнего радиуса действия — слабенький, но большего и не надо, когда находишься лицом к… морде.

Серж потыкал в пиктограммы на контрольной панели левого рукава, нашёл управление передатчиком, выбрал нужную частоту. Что сказать? Может быть, спеть, как поют самозвери? Он мучительно напряг память, пытаясь воспроизвести незатейливый, но странно звучащий мотив, который они передают в космос. На какую-то секунду Сержу показалось, что он не сможет этого сделать… но он всё же начал напевать:

— Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай, ла-ла, ла-ла, ла-ла-лай, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай.

Его действия привлекли внимание! Все хоботы, колыхаясь в воздухе, развернулись, нацелив раструбы на Сержа. Продолжая напевать, кандидат-аспирант подошёл ещё ближе, так, чтобы они нависали над ним. Один из хоботов резко опустился, накрывая его раструбом. От неожиданности Серж закричал и присел, но его уже обхватили мягкие плотные стенки…