Елизавета Сагирова - Запад

И как я могла так ошибаться? Нет, эта сегодняшняя жёлтая и уютная луна совсем не походила на ту холодную морскую луну нашей с Яринкой разлуки.

Разумеется, спать я не пошла. Когда мы с Дэном спустились с чердака и пожелали друг другу спокойной ночи, ноги сами понесли меня к Яринке: не терпелось рассказать новости, обрадовать (или огорчить?) предстоящим новым путешествием.

Моя подруга и её Ян жили в угловой комнате второго этажа. Я сбежала по лестнице, миновала короткий коридор и уже схватилась за ручку двери, от волнения забыв постучаться, когда меня остановил раздавшийся из-за неё возглас Яна:

— Он мой отец!

Я замерла. Было слышно, как Яринка что-то ответила, но она говорила негромко, и слов я не разобрала. Зато прекрасно услышала Бурхаева-младшего:

— Да, знаю! Поэтому я отказался от него, от его фамилии, от его наследства! Но не могу допустить, чтобы он погиб из-за меня! Всё, не отговаривай, ничего не хочу слышать!

Я торопливо попятилась, но опоздала. Дверь распахнулась, Ян выскочил из неё; его рыжие волосы были взъерошены, а лицо покраснело. Не взглянув на меня, он шагнул на лестницу и заспешил вниз.

Я осторожно заглянула в комнату. Яринка стояла там, скрестив руки на груди, такая же красная и взъерошенная, как её возлюбленный. Посмотрела на меня — и я увидела знакомую сердитую морщинку между бровей подруги, которая почему-то вызвала во мне странный и неуместный приступ ностальгии.

— Дайка? Заходи… слышала, да?

Я вошла, притворив за собой настежь распахнутую Яном дверь, ответила:

— Услышала только, как Ян про отца кричал. А что его отец?

Я знала, что Бурхаев, со дня нашего победоносного прибытия в этот дом, сидит в подвале: это не могло не вызывать у меня злорадства, учитывая то, как ещё свеж был в моей памяти его подвал. Знала также, что он зачем-то нужен Михаилу Юрьевичу — но вот зачем, почему и что с ним сделают потом, меня мало интересовало.

— Да ничего он, — с досадой ответила Яринка. — Спит, жрёт, пьёт и каждый день матом орёт, что спустит с нас всех шкуру.

— А Ян чего психует тогда?

— Ян… — Яринка покосилась на закрытую дверь. — Это же всё равно его отец, понимаешь? Ян не хочет, чтобы его убили.

— А его собираются убить?

— Пока нет. Пока мы пытаемся завладеть его деньгами, и могут понадобиться бурхаевские подписи. Но ясно же, что и потом его отпускать нельзя.

— Завладеть деньгами? — мне снова стало неловко, как недавно на крыше, когда Дэн сообщил об истинной цели моего визита к беглецам. — Зачем вам… нам его деньги?

— Глупая, — грустно вздохнула Яринка. — Ни одна революция не делается бесплатно.

Ага, значит, всё-таки революция… ладно, это пока не важно.

— Значит, Бурхаева рано или поздно убьют?

— Конечно. А ты разве против?

Я вспомнила, как кричал в подвале Бранко, как там пахло моими палёными волосами, и ответила:

— Ничуть. Это давно нужно было сделать. Но Яна я тоже понимаю.

— А я нет, — Яринка начала расхаживать туда-сюда по их уютной, в медовых тонах комнате. — Мне вот своего папашу вообще не жалко, пусть хоть на моих глазах подыхает. Какое значение в таких случаях имеют родственные связи? Разве не важнее, кем является человек? Если он мразь и подонок, то остальное уже ерунда, ведь правда?

Я пожала плечами. Мои родители были во всех отношениях прекрасными людьми, и я даже теоретически не хотела думать о том, как бы поступила на месте Яна.

Яринка перестала мерять шагами комнату и, ссутулившись, опустилась на краешек кровати.

— Знаешь, — сказала она после минуты молчания, — у нас с Янчиком отношения… ну, на равных. Как это раньше было, до Христианской Революции, когда мужчины и женщины были равны. Мы всегда все решения принимаем вместе, он не пытается мною командовать, у нас всё…

— Демократично? — подсказала я, вспомнив слова Дэна о государстве, которое он хотел бы видеть.

— Да, демократично! — подхватила Яринка. — Абсолютно. И мне это так нравилось, мы же ни разу не ссорились. А теперь он даже обсуждать ничего не хочет. Говорит, что зря мне доверился, что нужно было промолчать. А самое паршивое, что я чувствую себя виноватой! Знаю, что права, а всё равно стыдно…

Я пока ещё мало что понимала, но побоялась настырными расспросами спугнуть Яринкину откровенность, поэтому лишь заметила:

— Ян же сейчас весь психованный. Наверное, не стоит близко к сердцу принимать то, что он говорит.

— Он правду говорит, — Яринка ссутулилась ещё сильнее. — Я — единственный человек, которому он мог довериться, и я его не поддержала.

— Не поддержала в чём? — всё-таки осмелилась спросить я.

— В том, чтобы тайком отпустить Бурхаева.

Тут уже стало не до деликатности, и я подскочила на месте, как ужаленная, открыла рот.

— Что-о?! Он в своём уме?! Да если отпустить Бурхаева, он же сразу вернётся со своими дуболомами и устроит тут кровавую баню!

— Ты это понимаешь, — грустно усмехнулась Яринка. — Я это понимаю. А Ян не понимает. Он говорит, будто сумеет что-то объяснить отцу так, что тот расхочет нас убивать. Нет, ну представляешь, да?! «Папа, ты был плохим дядей, ты гадко поступал, но теперь должен стать хорошим, простить моих друзей и забыть всё, что было». И Бурхаев такой: «Да, сынок, я много думал, пока сидел в этом уютном подвале, и решил обратиться к свету».

Я не сдержалась — захихикала.

— Смешно, — так же грустно подтвердила Яринка, — вот только Ян этого не хочет понять. Он даже слушать меня не хочет. Видела, как выскочил?

Да уж, видела. Выходит, что Ян, несмотря ни на что, любит отца и не переставал любить его всё это время, пусть и старался вычеркнуть из своей жизни. Можем ли мы в таком случае полностью доверять Яну? Конечно, вслух эту мысль я не озвучила, но запомнила. Внимательно вгляделась в Яринкино лицо — а не посетили ли её те же сомнения?

Вряд ли. Яринка выглядела, несомненно, расстроенной, почти раздавленной, и, разумеется, виноватой. Но винила она только себя: ей бы и в голову не пришло обвинять в чём-то любимого. А тем более — подозревать. Да и мне лучше не торопиться с подозрениями.

— А что, Бурхаева каждый может пойти и выпустить? — я задала этот вопрос просто так, чтобы больше не слушать тягостную тишину, прекрасно понимая, что наш недруг заперт в подвале вовсе не на банальный засов, который может отодвинуть любой желающий. И Яринка это подтвердила.

— Нельзя. Но Ян знает код замка.

Теперь мне стало по-настоящему тревожно, даже мысли о родителях отошли на задний план.

— Э… я надеюсь, он сейчас пошёл не…

— Да нет, конечно! — Яринка вскочила на ноги и снова забегала по комнате. За то время, что мы не виделись, её волосы заметно отросли и теперь густой кудрявой копной ниспадали почти до талии. Я невольно залюбовалась игрой света на ярко-рыжих локонах (мне с моим мышиным ёжиком теперь только и осталось, что любоваться чужими волосами) и не сразу поняла, что говорит моя подруга.