Елизавета Сагирова - Запад

— Ну?!

— Сударь! — на этот раз дед Венедикт не остался на месте, а мелкими шажками засеменил вперёд, выставив перед собой руки в примирительном жесте, — Сударь, послушайте меня, я бывший педагог, я всю жизнь с детьми…

— Заткнись, дикарь! — взревел Бурхаев, и мост, словно отвечая ему, вдруг застонал под внезапно налетевшим сильным порывом ветра, — Ян, ты слышал, что я тебе говорю?!

— Ненавижу тебя, — тихо и спокойно ответил Ян отцу, всё так же загораживая собой Яринку, — Лучше бы ты умер в подвале…

Кровь отлила от лица Бурхаева так стремительно, что оно за какую-то секунду из багрового стало мертвенно-серым. Серыми стали даже губы, которыми Бурхаев беззвучно двигал в тщетной попытке что-то ответить.

И тогда дед Венедикт сделал то, чего не рискнул бы сделать человек, хорошо знающий Бурхаева-старшего.

— Сударь, — грустно сказал он, качая седой головой, — Сударь, таким как вы нельзя заводить детей.

В тот момент я поняла вещь, которую должна была понять уже давно, со времён Оазиса. Бурхаев был сумасшедшим. Несмотря на нажитое состояние, на высокое положение, на умение управлять людьми, и заключать многомиллионные сделки, он всегда был просто сумасшедшим маньяком, ничуть не лучше Ховрина. И сейчас, это обычно тщательно скрываемое сумасшествие вырвалось наружу.

Никто не успел ничего сделать, грузная фигура Бурхаева задвигалась так стремительно, что, казалось, размазалась в воздухе. Миг — и он оказался возле одного из камуфляжных. Второй — и в его руках тускло блеснула воронёная сталь выхваченного у опешившего бойца пистолета. Следующее мгновение — и пуля, выпущенная из короткого ствола, пробила худую грудь деда Венедикта.

Яринка тонко вскрикнула, Дэн со свистом втянул в себя воздух, а Дульсинея Тарасовна совершенно по-старушечьи всплескивая руками засеменила к повалившемуся на дорогу старику. Неподвижен остался только Ян. Он не сводил почти комично выпученных глаз с отца, всё ещё стоящего с вытянутой рукой, ствол пистолета в которой теперь смотрел в живот Яринке.

Одновременно с этими событиями, занявшими от силы секунды три, из образовавшегося вдруг разрыва в тучах выглянуло солнце, пронизало жёлтым светом окружающую нас туманную кисею. И будто обрадовавшись ему, взвыл ветер, налетел, поднимая с дороги вихри пыли, заставив мост вздрогнуть над рекой всем своим многотонным телом. Где-то оглушительно лязгнул металл, что-то визгливо заскрежетало. Не знаю, как остальным, но мне показалось, что прошедшая по мосту дрожь была уже слишком сильна, чтобы не начать об этом беспокоиться. И я бы обязательно обеспокоилась, не будь у нас на повестке дня других, не менее серьёзных проблем. Таких, как например истекающий кровью дед Венедикт, или Бурхаев, целящийся в Яринку.

Выше я написала, что после того, как прозвучал выстрел, неподвижен остался только Ян, но это не совсем правда. Я тоже застыла. Не потому, что так мне показалось безопаснее, об этом-то даже не подумалось. Просто вдруг поняла, что теперь конфликт вышел на другой, вооружённый уровень. И арбалет, который я по-прежнему сжимала в правой руке, моя Пчёлка, завибрировал в унисон мосту, настойчиво напоминая, что в нашем маленьком отряде оружие есть только у меня, а значит только я и могу что-то предпринять в этой непростой ситуации.

Но что? Что такое арбалет против шести огнестрельных единиц? Даже если я успею пустить стрелу в Бурхаева, его охрана в следующую секунду превратит меня в решето. А потом и всех остальных, включая Яна, который останется без защиты, пусть и весьма сомнительной, своего отца. Если же мне вздумается сначала сразить кого-то из камуфляжных, результат всё равно будет тот же, пусть и за вычетом одного вражеского бойца. К сожалению, арбалет, как и рогатку, нужно перезаряжать после каждого выстрела…

— Я жду, сын! — голос Бурхаева почти не изменился, в отличии от внешнего вида, который теперь был страшен, — Заставишь меня перебить всю твою шайку? Считаю до трёх!

Ян промедлил всего секунду, потом повернулся к Яринке, порывисто обнял, что-то быстро заговорил на ухо. Мне не было видно её лица, но я заметила как дрожат тонкие Яринкины плечи под парусиновой курткой, и поняла, что мои друзья прощаются.

— Один! — возвестил Бурхаев, и перевёл дуло пистолета с Яринки, которую теперь надёжно закрывала спина Яна, на Дэна.

Краем глаза я увидела, что Белесый, до этого всё так же державшийся за дверцу вертолёта, опустил голову, вроде слегка покачал ею, и начал подниматься в салон. Правильно, не нужно смотреть, как твоих вчерашних попутчиков отстреливают по-одному, словно мишени в тире, печально всё это…

Ян покрыл лицо Яринки быстрыми поцелуями, повернулся к Дэну и они коротко кивнули друг другу.

— Два! — Бурхаев, улыбаясь, и уже не скрывая того, что получает от происходящего злорадное удовольствие, снова прицелился в Яринку.

Не глядя на него, Ян пошёл к вертолёту, и его рыжие волосы сияли под выкатившимся из-за туч солнце, подобно медному шлему. На солнце, которое светило всё увереннее, разгоняя туман над берегами Амура. Разбуженный им ветер дул теперь резкими порывами, заставляя мост стонать, а воду под ним вздыматься пологими волнами.

Оставшаяся в одиночестве Яринка выглядела такой потерянной и беззащитной, что я хотела броситься к ней, обнять, утешить… но меня опередил Дэн. Не обращая внимания на шесть нацеленных в него стволов, он подошёл к моей подруге и осторожно притянул её к себе. Так они и стояли, соприкасаясь плечами, глядя вслед Яну.

Я тоже смотрела и видела, как тот исчез в салоне вертолёта, кинув последний, преисполненный боли взгляд на Яринку. Как Бурхаев, криво усмехаясь вернул одному из молодчиков отобранное оружие, и двинулся за сыном. Как на ходу коротко сказал что-то остальным камуфляжным, и получил от них деловитые кивки в ответ. Как вздрогнули и пришли в движение широкие лопасти винта.

В голову пришла идея, навеянная наверняка виденным когда-то и где-то киношным эпизодом — пустить стрелу в бензобак вертолёта, чтобы он не смог улететь! В конце концов, нужно использовать своё новое оружие, ведь Пчёлка вернулась ко мне не просто так, должен быть в этой истории решающий выстрел, как тогда, в номере Ховрина… Вот только я понятия не имела, где у вертолёта бензобак. И догадывалась — чтобы пробить его тёмно-зелёную железную шкуру, понадобится нечто куда более серьёзное, чем лёгкий арбалет, предназначенный для женских рук.

А в тот момент, когда через покрытие моста моем телу передалась вибрация готовящейся сорваться в небо винтовой машины, я осознала ещё две вещи.

Первое — Бурхаев солгал. Он не собирается взять и улететь, забрав сына, а нас бросив на произвол судьбы. Не такой это человек, чтобы оставить в живых тех, кто когда-то посмел не просто перейти ему дорогу, а нанести серьёзный урон репутации и самолюбию.