Елизавета Сагирова - Приют

— Ну-у… похоже. Только надо визгливее…

Яринка вошла во вкус, изобразила подряд два крика сойки, набрала в грудь воздуха для третьего, но тут дверь распахнулась и на пороге возникла Зина с круглыми глазами.

— Это что? Это здесь?

— Это… я учу Ярину петь, — не придумала я ничего лучше, — А сейчас пойдём на улицу.

С трудом сдерживая смех, мы торопливо выскользнули из дортуара мимо ошарашенной Зины, и устремились вниз по лестнице.

Таким образом, в понедельник, Яринка осталась гулять по территории приюта, следить за перемещениями Агафьи, и готовиться при малейшей необходимости пробраться к забору и закричать сойкой. А я встретилась с Дэном возле нашего тайника. Снова было солнечно, тепло, и он снял школьный китель, постелив его на ствол поваленной сосны. Кивнул мне, приглашая садиться.

— Ну, привет, дитя бескрайних лесов. Как дела?

— Хорошо, — я осторожно присела радом с ним, — А у тебя?

— Тоже норм. Только воспитатели достали с этим случаем… ну, у нас в вестибюле какой-то идиот мозаику с Иисусом разрисовал, слышала ведь? Как раз в тот день, когда мы виделись в прошлый раз.

— Слышала, — я торопливо опустила глаза, чтобы Дэн не заметил в них смешинок, — Так ведь и не нашли кто это сделал?

— Да как найдёшь? Кто угодно мог. Но трясли всех подряд.

Я изобразила сочувственный вздох. Дэн махнул рукой.

— Ладно, сейчас вроде успокоились. Ну что, пойдём стрелять, или просто погуляем?

— Давай наверно лучше гулять, — протянула я, а потом быстро, чтобы не дать себе времени на отступление, выпалила, — Дэн, мне нужно тебе признаться.

— Признаться? — Дэн поднял брови, — В чём?

Я помолчала, собираясь с мыслями. Все выходные мною обдумывались варианты того, как лучше покаяться Дэну в том, что я пересказала Яринке наш с ним разговор.

Нет, я ничуть не жалела, что разоткровенничалась с подругой. Она такая же, как я и Дэн, она тоже другая , она понимает, что вовсе не обязательно жить так, как жили мы до сих пор, как живут остальные. И я была уверена, что знай Дэн Яринку, он не стал бы ничего от неё скрывать. Но он не был знаком с Яринкой. И не давал мне разрешения кому-то пересказывать свои слова. Выбалтывать чужие секреты очень нехорошо, это я знала с пелёнок. А если уж выболтаешь, то потом нужно извиниться. Что я сейчас и сделала, путаясь в словах, и виновато повесив голову.

Дэн выслушал меня не перебивая. А когда я, наконец, замолчала и осмелилась поднять глаза, то увидела, что он тревожно хмурится.

— Дэн? Ты очень сердишься?

— Эх ты малявка, — нет, сердитым он не выглядел, только расстроенным, — Больше хоть никому не говорила?

— Нет! — поспешно заверила я, — И никому не скажу. Просто Яринка, она такая же, как мы, понимаешь? Ей можно.

— Яринка, это рыженькая? С которой вы всегда вместе ходите?

— Да! Она никому ничего не скажет.

— Я бы не был так уверен, — хмыкнул Дэн, а я затрясла головой.

— Нет! Она знаешь какая? Она… — я осеклась, но потом, мысленно махнув рукой (на семь бед один ответ!) продолжила, — Когда мы с тобой встречались в прошлый раз, это она у вас в корпусе Иисуса разрисовала. Чтобы всех отвлечь, чтобы не заметили, что нас нет.

Дэн округлил глаза, помолчал, переваривая новую информацию, а потом, совсем как я в тот вечер, начал хохотать. Да так, что сполз с поваленной сосны на землю. Кое-как выговорил:

— Ну, девочки… и ведь не подумаешь.

Я несмело улыбнулась, подождала пока Дэн переведёт дух, и спросила:

— Теперь ты видишь, что Яринке можно доверять? Она и сейчас нас страхует.

— Что? Опять так же?!

— Нет-нет! — я торопливо рассказала Дэну про крик сойки, чем вызвала у него новый приступ смеха.

— Да вам в разведке нужно служить. Правда соек я в этих местах что-то не припомню, ну да ладно. Скажи своей Яринке, что если её кто-то застанет за этими воплями, пусть говорит, будто видела птицу, которая так кричала, и хочет её приманить. В вашем возрасте такое простительно.

Я обрадовано закивала, слегка заискивая перед Дэном.

— Это здорово придумано. Так ты больше не сердишься?

— Да ну тебя совсем, — отмахнулся он, снова садясь на ствол, — Ты лучше расскажи, как вы сюда ночью ходили?

Я кивнула, выдержала паузу для важности, и начала рассказывать. Дэн слушал, не перебивая, лишь, когда я дошла до места, где мы с Яринкой лежим на траве и говорим про космическое прошлое Руси, он удивился:

— Откуда ты это знаешь?

— Нам дед Венедикт читал, — отмахнулась я, торопясь продолжить рассказ, но Дэн перебил.

— Подожди, Дайка. Кто такой дед Венедикт? И зачем он вам это рассказывал?

Я помолчала, переключаясь на другую тему, и пояснила:

— Дед Венедикт у нас в Маслятах был как бы учителем. Только здесь учителей столько, сколько и уроков, а дед Венедикт один всё знал.

— У вас там было что-то вроде школы? И историю преподавали?

— Нет. Да, — я беспомощно развела руками, — Просто взрослые всегда заняты, и детей днём отводили к старикам. Они нас учили читать, писать, рассказывали про всё. И про то, как раньше было тоже. Чаще дед Венедикт, но и другие были. Бабушка Сима больше с девочками занималась, а у бабушки Риты был компьютер, и она нам показывала, как с ним работать.

— У вас и компы там были? — впечатлился Дэн, — А где вы брали электричество?

Мне опять пришлось напрягать память.

— Ну… Из таких чёрных коробок. Их привозили из города.

— Коробок? Может, аккумуляторы? Ладно, не важно. И что вам ещё рассказывал дед Венедикт про прошлое?

— Всякое. Он там жил. Ещё когда были эти… времена безбожья.

— Что?! Ему сколько лет?

— Много, — я подумала и твёрдо добавила, — Сто.

— Сто? — Дэн недоверчиво уставился на меня, — Ты уверена?

— Да. Папа говорил «Дед Венедикт, тебе сто лет в обед, а ты детей электробритвой пугаешь».

Дэн захохотал, запрокинув голову.

Я подождала пока он успокоится, и подытожила:

— Вообще, я про это всё мало знаю, только то, что уже рассказала. Нам больше нравилось слушать про рыцарей, принцесс и драконов.

— Подожди, — улыбка слетела с лица Дэна, — Ваш дед Венедикт рассказывал, что раньше были драконы?

— Ну да, — я удивлённо посмотрела на него, — Были, совсем давно. Их скелеты и сейчас находят. Нас тут возили в музей, и я видела.

— А, динозавры! — Дэн с облегчением хлопнул себя по лбу, и задумчиво добавил, — Всё-таки как-то систематизировать учебный материал вам там не помешало бы.

Я хихикнула, потому что вспомнила, как однажды мой папа разговаривал с дедом Венедиктом о том, что детям нужно хоть какое-то подобие учебной программы, но тот лишь отмахивался. Тогда папа повернулся ко мне и спросил: «Мышка, что делают люди в море?» И я важно ответила, что они там плавают на подводных лодках и ходят на абордаж. Дед Венедикт затрясся от смеха, а папа, воздев руки к небу, снова начал доказывать ему, что нельзя безо всякой системы пичкать детей всем подряд.