Елизавета Сагирова - Приют

Я впала в минутное замешательство, подумав, что Яринка имеет в виду рабочих, подрезающих лестницы, но потом сообразила, что речь о взрослых нашего приюта, придумавших такую подлость.

— Не свернут, — я прикинула расстояние от земли до нижней ступеньки лестницы, — Если слезая вниз, повиснуть на руках, то до земли совсем недалеко.

— Взрослому недалеко, — поправила Яринка, — А совсем маленьким?

— Ну, наверно их больше заботит, чтобы девочки не встречались с мальчиками, чем переломанные ноги какой-то мелюзги.

— Когда я только попала сюда, — Яринка зачерпнула со спинки скамьи горсть снега и стала катать снежок, — Рассказывали, как одна девочка повесилась в раздевалке. Её арестованных родителей казнили, и она узнала об этом. Потом в раздевалку все боялись ходить поодиночке, говорили, что она может опять оказаться там. Висеть среди одежды.

Мне стало зябко. Но о таком случае я слышала впервые.

— Когда это было?

— Точно никто не говорил. Когда-то.

— Так может это не правда? Ну, вроде той истории про гроб на колёсиках.

— Гроб на колёсиках — детская страшилка. А это…

Яринка не договорила, но я и так поняла. Даже если случай с повесившейся девочкой был одной из приютских легенд, но такое легко могло и может случиться. И никакие камеры или обрезанные лестницы не помогут, если кто-то из детей не захочет больше оставаться здесь.

— Люду и Сашу завтра хоронить будут, — сказала Яринка и запустила полурастаявший снежок в сторону школьного крыльца.

— Кого? — спросила я, прежде чем догадалась, что так звали погибших девушку и парня.

— Семнадцатые группы поедут на похороны. И Нюра, — сообщила подруга, — А отпевать не будут.

— Ну и пошли они, — я вспомнила растерянного батюшку Афанасия и разозлилась, — Святоши, тоже мне. Мне кажется, мёртвым вообще по фиг, отпевают их или нет.

— Мёртвым конечно по фиг, — мудро рассудила Яринка, — Но это делается не для мёртвых. Или не делается. Они думают, что другие не станут вешаться и прыгать с крыш, если будут знать, что их потом не отпоют. Такие дураки.

С этим я не могла не согласиться. Вообще чем дольше здесь жила, тем меньше понимала, как могут на первый взгляд взрослые и разумные люди, соблюдать все эти глупые правила. Как они не видят, что это чистой воды надувательство?

— Пойду до церкви, — я поднялась, — Спрошу, как Нюра.

Яринка вяло кивнула, скатывая второй снежок.

Церковь была лишь предлогом, чтобы уйти от подруги, на самом деле я планировала другое. Обойти все здания приюта и посмотреть где на них находятся пожарные лестницы. Я не надеялась, что какую-то из них забыли обрезать, и сама толком ещё не знала, зачем мне это нужно, но в подсознании толкалась некая догадка, беспокойный зуд. И чтобы его унять, мне и требовалась эта прогулка.

Прогулка ничего не дала. Лестницы на обоих корпусах, школе, администрации и больнице были срезаны примерно на высоте двух с половиной метров — не дотянуться, не допрыгнуть. И не нашлось рядом ни деревьев, ни выступов на стенах. Я приуныла. Яринкина идея с вылазкой на крышу пришлась мне очень по душе, было в этом что-то символическое — подняться над приютом, обрести пусть краткую, но свободу на высоте и просторе. И отказываться от неё теперь было горько и обидно.

Чтобы моё шатание не оказалось совсем уж бесцельным, я решила всё-таки наведаться в церковь, спросить, когда теперь будут занятия в хоре. Но обнаружила там только грустного батюшку Афанасия, шепчущего что-то перед одной из икон. Он заметил меня не сразу, а когда заметил, сказал только, что сегодня Марфы Никитовны не будет, после чего вновь повернулся к иконе. А я продолжала стоять. Стояла и смотрела на узкую винтовую лестницу ведущую наверх. Там мне бывать не доводилось, но я не раз видела, как батюшка Афанасий поднимался по этой лестнице, когда приходило время бить в колокола…

… Я нашла Яринку там же, где оставила. Подруга сидела на скамейке, нахохлившись, втянув голову в плечи и спрятав ладони под мышками.

— Холодно? — я плюхнулась рядом.

Она кинула на меня сонный взгляд.

— Не холодно. Скучно.

— Сейчас будет весело, — пообещала я, и, дождавшись, когда в Яринкиных глазах разгорится огонёк интереса, сообщила, — Я нашла место, где можно встречаться по ночам.

С подруги слетело оцепенение, она встрепенулась, как птичка собирающаяся взлететь.

— Где?!

— В церкви, — ответила я, и сполна насладилась немой сценой. Добрую минуту Яринка таращилась на меня, словно пытаясь понять, действительно ли перед ней моя персона, или неожиданная галлюцинация. Потом осторожно переспросила:

— Где, где?

— В церкви, — не без удовольствия повторила я, и, не желая больше мучить подругу неизвестностью, объяснила, — Я же по вечерам хожу на спевки. Мы там, бывает, до самого ужина сидим, и позже нас в церковь уже никто не заходит, её закрывает Марфа Никитовна. Если я незаметно открою окно, и оставлю его так — прикрытым, но не защёлкнутым, то мы потом сможем с улицы забраться внутрь. И даже подняться наверх, на колокольную площадку, смотреть на звёзды.

И снова Яринка молча глядела на меня, но на этот раз совсем по-другому — недоверчиво и восхищённо. А потом порывисто обняла, чуть не повалив на скамейку.

— Дайка, да! Да-да, это будет супер! Это же…

Она не нашла слов и за неимением их просто ещё крепче сжала меня в объятиях. Но я не нуждалась в словах, и без того прекрасно зная, что чувствует подруга. Сама чувствовала то же самое, когда словно оглушённая вышла из церкви и брела, не глядя под ноги. Столько времени идеальное место для тайных встреч было у меня под носом, сколько раз мы могли бы увидеться там с Дэном, вместо того, чтобы ограничиваться короткими сухими записками! Но это сожаление лишь скользнуло по краешку сознания и исчезло, я не хотела думать об утраченных возможностях, меня переполнял восторг при мысли о предстоящих. А ещё я ликовала от дерзости своей затеи, которая могла бы соперничать с Яринкиной летней выходкой в корпусе мальчишек. Разве взрослым придёт в голову искать нарушителей в церкви? Предположить, что кто-то из воспитанников осмелится использовать дом божий для того, чтобы тайно потусоваться? Да никогда!

Яринка думала о том же, потому что, наконец, выпустив меня из объятий, лихорадочно забормотала.

— Никто не догадается, даже не подумает! Это же можно хоть всю ночь сидеть, и камеры обходить почти не придётся, церковь ближе, чем лес! Дайка, ты чокнутая!

Я зарделась от удовольствия, вот уж не думала, что услышу от Яринки слова, которые обычно сама говорю ей.

Готовящаяся авантюра подняла нам настроение на весь оставшийся день. Мы ещё не знали, когда собираемся воплотить её в жизнь, и не обсуждали деталей, просто наслаждались самим фактом обладания новой дерзкой тайной. Воодушевлённая ею, я даже подстерегла возле администрации Марфу Никитовну и спросила, когда у нас теперь будут занятия и спевка.