Кнут Фалдбаккен - Страна заката (журнальный вариант)

А потом это же нервное лицо в ссадинах и синяках, отливающие металлическим блеском волосы слиплись от запекшейся крови. Его родители погибли в автомо­бильной катастрофе, когда ему было восемнадцать лет, погибли при массовом столкно­вении машин на Автостраде в воскресные часы пик; по иронии судьбы это случилось на том самом месте, куда они так часто брали его с собой, чтобы посмотреть на эти ужасные массовые столкновения, которые происходили почти каждое воскресенье, особенно осенью, когда туман густыми клубами выползает из бухты. Узнав о несчастье, Аллан отчетливо увидел их раздавленными и изуродованными среди обломков маши­ны, превратившейся в груду дымящегося, покрытого черной окалиной металла, как это бывало на месте других катастроф, когда отец сажал его к себе на плечо, чтобы Аллан мог заглянуть через головы толпы, которая всегда собиралась на месте проис­шествия. Некоторые делали снимки. Некоторые закусывали принесенными с собой бутербродами. Аллан любил драматические ситуации, которые возникали во время этих импровизированных вылазок к месту катастрофы, любил, когда его оттесняли назад полицейские в кожаных форменных куртках и шлемах, разъезжавшие в огром­ных автомобилях. А вечером они всем семейством сидели перед телевизором и смотре­ли репортаж о том, что видели своими глазами.

В тот вечер, когда погибли его родители, он тоже смотрел программу новостей, но это столкновение считалось небольшим, и о нем было сказано всего несколько слов. Тем не менее картина сверкающих лаком маминых волос, слипшихся от крови среди обугленных обломков машины, зажатой между искореженными остовами других ма­шин, долго еще возникала перед его внутренним взором так же ясно и отчетливо, как ее парики, которые все еще висели возле зеркала.

— Нельзя, Бой, ты же промокнешь! — закричала Аиза.

Малыш неожиданно сбросил башмаки и восторженно зашлепал по воде.

— Сию минуту иди сюда!

Лиза снова повысила голос. Роль матери постоянно ставила ее в конфликтные ситуации. Больше всего ей хотелось забыть об этом, забыть, что возле нее находится малыш, который ежечасно и ежеминутно требует внимания и заботы. Она была слиш­ком молода, ей и себя-то нелегко было защищать от посягательств окружающего мира. Она еще не вышла из того возраста, когда человек болезненно занят самим собой — это его право и даже долг, иначе он не убережет свою личность. Однако у нее был ре­бенок, и, поскольку она привыкла упрекать себя в эгоизме, нечистая совесть порой толкала ее на крайности, и в тех случаях, когда у Лизы хватало сил взять на себя роль матери, она доводила свою опеку до абсурда. Она даже настояла на том, чтобы кормить ребенка грудью, чего молодые матери почти никогда не делали; между тем с самого начала было ясно, что у нее не хватит молока. В результате малыш рос ху­деньким и слабеньким, днем и ночью плакал от голода, еще больше раздражая ее... и она еще больше упрекала себя за жестокосердие и эгоизм.

— Сейчас же выходи из воды! Слышишь?

— Пусть играет,— попытался успокоить ее Аллан.

— Но он же промокнет!

И снова Лиза растерялась в совершенно новой для нее ситуации: они ни разу еще не были с Боем на берегу и он никогда не залезал в воду.

— Пусть немного промокнет, это не вредно. Здесь очень хорошо...

Голова куклы с раздавленным лицом и отливающими золотом волосами снова валялась на берегу.

После обеда Аллан искал и собирал листы гофрированного железа. Кроме того, он притащил к фургону тяжелый старинный чугунный котел, а также несколько пластиковых мешков и больших кусков пластика и еще куски брезента, которые всюду валялись на земле. Все это Аллан отнес на берег моря и тщательно промыл. А потом начал с одной стороны покрывать пластиком и брезентом груду автомобильных покрышек. Это была нелегкая работа. Стоило слегка подуть ветру, как брезент к пластик разлетались в разные стороны, и приходилось все начинать сначала, укладывать их на прежние места, придавливать камнями и следить за тем, чтобы края на стыках как следует перекрывали друг друга, образуя одну большую поверхность, опускавшуюся полого к водостокам, которые он согнул из листов гоф­рированного железа. Конечной целью всех этих усилий было собрать как можно больше воды, отнять у росы каждую ее каплю. По водостокам вода должна была вливаться в большой котел. Пока что поверхность, с которой Аллан пытался собрать росу,была сравнительно небольшой, он хотел сначала посмотреть, что из этого полу­чится. А если все пойдет так, как он ожидал, то здесь предостаточно куч и склонов, которые можно использовать таким же образом. А если еще пройдет дождь?..

Аллан вспотел. Он работал упорно, не покладая рук. В общем, он привык к физической работе и тем не менее сильно устал. Он сбросил рубашку и взглянул на свои мускулистые плечи и живот, который заметно выпячивался под грудной клеткой. Он толстеет, но работа вроде этой поможет ему согнать лишний жир, поду­мал он, тяжело дыша, однако с удовлетворением.

Пролетела, подгоняемая морским ветром, стая ворон и опустилась за самыми дальними кучами, где машины сваливали отбросы и мусор. В воздухе повисло их хриплое карканье. Черные и зловещие, они летели сквозь серую мглу, часто махая крыльями. Вороны и крысы. Единственные живые существа, которых он видел за целый день. Когда-то здесь царили чайки. Он вспомнил, как целые тучи громко кричащих белых птиц провожали морские суда, которые уходили в далекое плавание или возвращались домой. Но чайки исчезли, как и все остальные морские птицы. В те годы их исчезновение наделало много шума. Но это было давным-давно. О чайках больше никто не вспоминал. Зато появились вороны, бесчисленные, неистребимые, летавшие низко-низко над самой Насыпью в поисках падали.

Начинало смеркаться. Аллан смотрел, как Лиза сидит на корточках перед печкой, которую он сложил сегодня утром, открывает консервы с мясной смесью, вываливает ее в кастрюлю, разводит минеральной водой и ставит кастрюлю на кусок жести. Под печкой потрескивал костер. Измученный множеством новых впечатлений, Бой заснул, полулежа на автомобильном сиденье. Эта картина наполнила Аллана чувством глубо­кого удовлетворения. Значит, он все сделал правильно. Он был доволен тем, как прошел его первый рабочий день на Насыпи.

Аллан решил не уходить сразу с бензозаправочной станции. Во всяком случае, до тех пор, пока не станет ясно, в какой мере Насыпь может обеспечить их всем необходимым. Он договорился с Янсоном, что будет работать вторую половину дня в субботу и все воскресенье. Значит, ему придется ночевать на старом матрасе на складе, поскольку в субботу станция закрывалась в одиннадцать вечера, а открывалась в воскресенье уже в половине восьмого утра; ехать домой в субботу после работы не имело смысла — очень далеко, да и автобусы ходили крайне нерегулярно. Но Аллана не пугала необходимость ночевать на бензоколонке. Ему часто приходилось задерживаться допоздна и потом проводить ночи на жестком матрасе. Это было как бы частью его работы. И вообще это последнее звено, связывавшее его с прежней жизнью, не было ему в тягость, хотя долгие автобусные поездки с ожиданием на остановках и пересадками были скучны и утомительны.